Эрика на мгновение оставили одного. Ощущение освобождения от внимания врачей давало ему краткое, почти мимолётное облегчение. Он стоял в сторонке, чувствуя, как напряжение медленно спадает с его плеч, и наблюдал, как увозят девушку на носилках, зная, что всё сделанное им выглядело так, как надо.
Эрик стоял в вестибюле, уставший и немного растерянный, когда на него, словно стая хищных птиц, набросились местные репортеры. Они настойчиво тянули к его лицу микрофоны, ослепляли светом камер, пытаясь поймать любую эмоцию на его лице. Вопросы звучали один за другим, но Эрик словно находился в тумане. Он не понимал, чего от него хотят, и слова журналистов сливались в общий гул.
Не отвечая на их вопросы, Эрик оглянулся, чтобы найти что-то реальное в этом хаосе. Его взгляд тут же остановился на девушке, которую он вытащил из зала. Она лежала на носилках, ее лицо было бледным, но выражение спокойное – врачи уже привели её в чувство. Ощущение тревоги и облегчения одновременно пронзило его. В этот момент он осознал, что хотел убедиться, всё ли с ней в порядке, увидеть её живой и полной сил.
Он медленно пошел к ней, отгоняя от себя мысли о том, что его слава могла быть кратковременной и эфемерной. Но стоило ему приблизиться к девушке, как толпа репортеров обступила его плотным кольцом, словно он был единственным спасением в этом мире, их новой историей.
Внезапно в тишине прозвучал голос врача:
– Это вы её спасли?
Эрик остановился, слегка нахмурив брови. Вопрос будто выбил его из равновесия.
– Кого? – растерянно переспросил он, оглядываясь, словно не веря, что вопрос адресован ему.
– Девушку, кого же ещё? – врач кивнул в сторону носилок, на которых лежала спасённая девушка.
Эрик молчал. Он ощущал, как время будто остановилось, и вокруг стало неестественно тихо. Он медленно поднял руку и указал на себя, не веря происходящему:
– Я? – голос его был тихим, почти недоуменным.
Репортеры ни в чем не разобравшись, продолжали гудеть как пчелиный рой. Послышались возгласы: «Так это вы спасли девушку? У нас здесь герой, мужчина, который вытащил пострадавшую из огня, рискуя своей собственной жизнью».
– Это я спас? – снова неуверенно проговорил Эрик обращаясь к толпе репортеров.
Эрик стоял посреди толпы, его глаза были широко распахнуты, как будто он внезапно прозрел, увидев скрытую истину. Он медленно поднял руку, и его указательный палец дрожал, когда он ткнул себе в грудь, словно удостоверяя себя в чем-то крайне важном. В этот момент, будто спонтанно, срываясь с его губ, прозвучали слова, которые он произнёс с такой уверенностью, что даже те, кто вначале сомневался, теперь безоговорочно поверили: этот подвиг совершил именно он.
– Это я спас ее, – снова проговорил Эрик.
Как только последние звуки его слов стихли, словно лавиной, на Эрика обрушились десятки камер и микрофонов. Репортеры, словно хищные звери, почуявшие добычу, начали наперебой засыпать его вопросами. Они требовали подробностей, эмоций, любой информации, которая могла бы сделать их материал сенсационным. В этом хаосе, Эрик вначале замешкался, его дыхание сбилось, он растерянно озирался по сторонам, не зная, что сказать. Толпа сжимала его, а время, казалось, замедлилось.
Но постепенно, словно прорвавшийся через плотную туманную завесу, к Эрику вернулось самообладание. В голове зарождалась мысль, удивительная в своей простоте, но в то же время опасная: он стал героем. Названным, по ошибке, но всё же героем сегодняшнего вечера. Это осознание ударило по его разуму, как ливень в жаркий день, освежая и давая ясность. Волнение отступило, уступив место неожиданной уверенности.
