Меня аж затрясло. Что это? Деньги? Зачем? Или за что….
– Что вы себе позволяете? – мой голос дрожит от возмущения. – Вы меня пытаетесь купить? Или заплатить? Что это?
У Германа вытянулось лицо. И по тому какой он бросает на меня взгляд я понимаю, что сморозила несусветную чушь. Щеки покраснели. И чем дольше мужчина молчал, тем ярче они разгорались.
– Нет?! – бормочу и онемевшими пальцами открываю конверт.
– Это распоряжение от Светланы Петровны, – глухо, с вибрацией в голосе отвечает Герман.
И я чувствую, что ему с трудом удается сдерживать смех.
Боже, какая глупость вылетела из моего рта. Я готова провалиться сквозь землю. Готова сделать все что угодно, лишь бы затолкать эти обвинения обратно.
– Простите, я немного расстроена, – смущаясь произношу, полностью сосредотачиваясь на том, что держу в руках.
– Да, я все понимаю. Не принимай близко к сердцу, – хлопает меня по плечу мужчина.
У меня под тяжестью его ладони затрещали кости. Поморщилась.
– У меня был тяжелый день и … ночь.
Специально делаю акцент на последнем слове, зачем? Надеюсь, что его загрызет совесть!? Но таких, как он, вряд ли такое замечание тронет.
Впрочем, в подтверждение моих слов, Герман лишь скользнул по мне снисходительным взглядом. И за всю дорогу до дома, а это еще десять минут, между нами не было произнесено ни слова.
Когда машина затормозила возле подъезда, я даже и не сомневалась в том, что Герман мне поможет донести вещи до квартиры. Зайдя в коридор, мужчина, сделав пару широких шагов, заглянул вглубь.
– Никого нет, – поспешила ответить я и, прошмыгнув мимо, забежала в гостиную, подхватила свой саквояж для работы и вернулась тут же обратно. Герман, уперевшись в стену плечом, молча наблюдал за мной.
– Я готова, – засуетилась в дверях, пытаясь обойти Гризли так, чтобы не прикасаться к нему.
– А где твой муж?
Вопрос был настолько неожиданным, что я не сразу сообразила, что он был адресован мне, хотя кроме нас двоих в квартире никого больше не было?!
Спину прожигал пристальный взгляд мужчины. От него шли по спине наэлектризованные мурашки, покрывая лопатки, позвоночник, собирались в тугую спираль на пояснице, скручивали талию стальным обручем.
Я медленно повернулась к нему:
– Зачем вам это? – мой голос показался мне абсолютно чужим и будто не моим, хриплый, злым.
– Ну, кольцо-то на пальце есть, а мужа не видно. Все бегаешь куда-то, переезжаешь. Случилось что?
– Мне кажется, сейчас вы суете нос не в свое дело, – цежу сквозь зубы, глядя на него снизу вверх. – Я не намерена обсуждать свою личную жизнь с посторонними людьми.
Здоровяк ухмыляется, вскидывает бровь. Оценивающе смотрит.
– А ты остра на язык. За словом в карман не лезешь. Не удивительно, что мужик свалил от тебя. Запилила беднягу?
Меня обдает жаром от его нахальных слов. Как он быстро сделал выводы. Ничего не скажешь.
– Да я смотрю вы, Герман, сотканы из мужской солидарности, – зло ухмыляюсь. – Или что, по себе судите? Сами жену бросили ради короткой юбки? -кидаю ему дерзко.
Лицо мужчины мгновенно превращается в маску. Глаза темнеют, наливаются гневом.
На скулах играют желваки.
– Пошли, чего затормозила, – грубо бросает он и, тесня меня в узком проходе коридора, первым покидает квартиру.
Вот как… задела значит за живое. Ну и пусть, прощение просить не буду. Пусть в следующий раз тоже думает, что говорит. Мне было крайне неприятно слышать в свой адрес подобные высказывания. Вот пусть теперь жуёт.
