Но… автомобиль останавливается прямо напротив остановки. С опаской смотрю по сторонам. И делаю на всякий случай несколько шагов назад. Словно это поможет скрыться.
Пассажирская дверь резко открывается и оттуда доносится:
– Иди. Садись, – сухо, грубо и громко.
На меня с любопытством оглядываются люди. А я, несмотря на то, что замерзла, краснею, смущаюсь и отворачиваюсь. Глупости какие. Зачем он это делает?
– Эй, Ася! Долго тебя еще ждать?
Меня словно током пробило от того, как прозвучало из его рта мое имя. Я почему-то и не замечала до этого момента, что он меня по имени не называл.
Недовольно поджала губы и твердым шагом направилась к машине. Ну, игнорировать его просто уже было смешно. Толпа ротозеев уже начала перешептываться. А я этого не люблю. И пусть я не особо известна в нашем городке, но имею большой круг знакомых и то, что происходит в данный момент — из ряда вон выходящее.
– Ну, зачем вы меня позорите, Герман, – кидаю ему с претензией, когда забираюсь в автомобиль и краем глаза замечаю, что к остановке подкатывает моя маршрутка в тот момент, когда мы как раз отъезжаем.
Надо же!? Какая подстава. Не могла разве чутка пораньше приехать, – проскальзывает досадная мысль.
– Не я тебя, а ты сама себя. Упрямая, как ослица, – косится он в мою сторону.
Уму непостижимо. Поджимаю губы. Но в ответ предпочитаю помолчать. Чего можно ожидать от обиженного мужчины!?
Мы едем молча. Но когда до салона остается несколько минут езды, я все же не выдерживаю и спрашиваю.
– Мне нужно связаться со Светланой Петровной. Дайте новый номер ее телефона. Старый не отвечает.
Выжидающе смотрю на него. Мужчина напрягается. Я это вижу по его заострившимся чертам лица и по тому, как его мощные пальцы сжали руль.
– Вы что-то скрываете? – закрадывается подозрение.
Герман увеличивает скорость, наверно, тем самым намекая, чтобы я замолчала.
В душе поселяется тревога. Он что-то не договаривает и этот факт заставляет нервничать. Куда могла подеваться Светлана Петровна с дочкой? Может быть ее похитили? И удерживают силой? Я открываю рот, чтобы задать вопрос, но Герман резко тормозит прямо напротив салона.
– Пока связь со Светланой Петровной будете держать через меня. Все остальные инструкции ты получишь позже, Малинка, – весело хмыкает мужчина, стреляя в меня глазками.
Я от удивления открываю рот. Напряженность в его взгляде и позе испаряется, уступая место озорству.
И это смотрится немного нелепо. Он большой. Сильный. Невероятно брутальный. Я вообще не могла представить его с мальчишеской улыбкой на лице. Но то, как она украшает, смягчая его мужественные черты лица, забавляло. В голове становится странно пусто, а грудь обдает теплом.
Невольно улыбаюсь в ответ, спрашиваю:
– Почему малинка? – вскидываю бровь и… о Боже, я ему кокетливо что ли улыбнулась при этом? Как ему вообще можно улыбаться? Он же грубый, неотесанный мужлан!
Щеки тут же вспыхивают и я, смутившись, дрожащими пальцами подхватываю саквояж, дергаю за ручку и в буквальном смысле скатываюсь на асфальт. Не успела упасть лишь только потому, что вовремя уцепилась за высокий порожек.
– Потому что пахнешь малиной, – слышу прежде, чем захлопнуть дверь.
Я торопливо переставляю ноги, семеня к салону. Как же все это неловко, черт побери. Когда за моей спиной стоял Вадик, мужчины на меня даже не обращали внимания. Хотя… это я им не давала ни малейшего повода, а сейчас? Что со мной творится? Откуда взялась эта развязность?
