После нашей короткой перепалки, Герман уже не так учтив и заботлив. Не дожидаясь меня он спускается по лестнице. Я же, захлопнув дверь, еду в лифте. В голове все еще прокручиваю разговор с ним. И мне становится любопытно, что же могло произойти такого между ним и его женщиной, раз он так разозлился?
Я пытаюсь самостоятельно сесть в машину. В высокий внедорожник не так легко забраться. Но мужчина мне не спешит на помощь, просто сидит и ждет, когда я перестану корячиться и уже усядусь на сиденье.
Как только за мной захлопывается дверь, джип в ту же секунду срывается с места. Вцепляюсь мертвой хваткой в дверную ручку и, выпучив глаза, пялюсь на дорогу.
– Это лишнее! Нам некуда спешить, – выдаю со свистом.
Но мое мнение, конечно же, не ставят в расчет. Герман, игнорируя мои слова, лихо лавирует на предельной скорости по заснеженным дорогам нашего городка.
И те немногочисленные машины, которые встречаются на нашем пути, просто шарахаются в стороны, видя такого неадекватного водителя на дороге.
– Хватит! Стой! – взвизгиваю, когда он со свистом тормозит перед пешеходным переходом, который перебегает собака с двумя щенками.
Зажмуриваю глаза, потому как машина продолжает двигаться не останавливаясь.
К горлу подкатывает горький комок. Он ее сбил? Точно сбил. Потому что оказавшись под колесами внедорожника вряд ли можно выжить.
Я распахиваю глаза, как только чувствую, что машина останавливается. Припадаю лицом к лобовому стеклу и … боже… это чудо! Собака скалясь вылетает из-под колес, за ней — два щенка. Она с лаем перебегает дорогу и сразу же скрывается в зарослях кустарника на обочине.
– Вы больной, – не сдерживаясь, кидаю обвинение в сторону мужчины, подхватываю саквояж с инструментами и уже хватаюсь за ручку, чтобы открыть дверь, когда мне на колено ложиться огромная ладонь, накрывая практически половину моего бедра.
Я застываю на месте.
Сердце в груди грохочет с такой силой, что отдает пульсацией в висках. Мне становится тяжело дышать.
– Отпустите.
– Моя жена… – выдыхает, и я слышу, как его голос вибрирует от надрыва, он не хочет говорит, но зачем-то себя заставляет.
Не дышу.
– Она – редкостная дрянь. Не женщина. Потому что нормальная баба не откажется от своего новорожденного ребенка и не сбежит.
Он почти прорычал последние слова, а я так и осталась сидеть, заледеневшая от услышанного, на сиденье и слова вымолвить не могла.
Он говорит что-то страшное. Нереальное. Да такого просто быть не может! Я не могу в это поверить!
***
Я прихожу в себя от длинного, громкого сигнала. Вздрагиваю. Перевожу взгляд на мужчину. Щурю глаза.
– Извините. Я доберусь до работы сама, – говорю осипшим от пережитого и услышанного голосом, открыв дверь, выскальзываю на улицу.
Меня тут же пробирает до костей мороз. Запахиваюсь плотнее и, не оборачиваясь, иду в сторону остановки. До работы мне еще ехать как минимум три остановки — пешком их не преодолеть.
Уже через пять минут я чувствую, что закоченела, как сосулька.
Зуб на зуб не попадает — в прямом смысле этого слова. Вжала голову в плечи. Нахохлилась, как воробей. Смотрю одними глазами в ту сторону откуда должна подъехать маршрутка. Дрожу.
Чертов автобус, где же ты?
Черный внедорожник замечаю сразу, как только он появляется на горизонте.
Это точно Герман. Тут и гадать не нужно. А я почему-то была уверена, что он развернется после своих откровений, и уедет.
