В 10:02 курьер занёс букет. Лилии. Конечно, лилии. Он, как всегда, «заглаживает» боль тем, что сам и сделал. Красивые цветы от гнилых рук. Бриэль приняла их, улыбнулась девушке, что занесла их, но в её глазах не дрогнуло ничего. Я видел эту пустоту. Эта женщина умеет быть невидимой в собственных чувствах.
Затем, спустя пару минут, камера в холле поймала его – отца. Его походка была жёсткой, уверенной. Он знал, куда шёл. Переключив на камеру в её кабинете. Увеличил.
Она встала со стула и подбежала к нему. Обняла. Слишком крепко. Словно всё внутри неё вот-вот сломается, если не держаться за него. Он гладил её по спине, говорил что-то, а она прятала лицо у него на плече, скрывая, как морщится от боли – его крепкие объятия наверняка задевали свежие синяки.
И всё же она улыбалась. Лгала. Я видел по губам:
“Да, всё хорошо.”
“Антонио заботится.”
“Я счастлива.”
Она играла – лучше любого актёра. Не для себя. Для него.
Я встретил его у выхода из больницы, стоя в тени, наблюдая за его усталым лицом – на нём читался страх, глубокий и едва скрываемый.
– Ты видел всё, – проговорил он почти шёпотом, голос дрожал. – Почему я не заметил раньше? Почему я не смог защитить её? – Он сжал пальцы в кулак, словно пытаясь удержать этот гнев внутри. – Она моя дочь…, и я не смог…
Его глаза горели от боли и вины, и это было горько – видеть отца, сломленного из-за того, что случилось с его ребёнком.
Я не дал ему утонуть в этом потоке эмоций. Мой голос прозвучал ровно, холодно и твёрдо:
– Вы не одни в этом, и вина – не ваша. Если бы вы обратились к нам раньше – мы бы действовали быстрее. Но теперь уже поздно думать о том, как могло быть. Главное, что процесс уже начался.
Он взглянул на меня, отчаяние смешалось с робкой надеждой.
– И что дальше? Ты обещаешь, что она будет в безопасности?
– Обещаю, – сказал я сдержанно, но с железной уверенностью. – Она уже под нашей защитой. И Антонио – его время уходит. Мы ломаем его изнутри – бизнес, влияние, контроль.
Сделав паузу, взгляд стал жёстче:
– Никто не уйдёт от последствий. Ни он, ни его приспешники. И когда он поймёт, что теряет всё, она уже будет далеко. Там, где он не достанет.
Отец девушки сжал мои плечи обеими руками, словно ища в этом холодном обещании хотя бы искру надежды.
– Делай, что должен. Я хочу только одного – чтобы моя дочь была в безопасности. Чтобы она не чувствовала этого ада больше.
Я кивнул, не произнося лишних слов. Страх, что в его голосе, напоминал мне, почему мы здесь.
– Мы не дадим ей упасть снова. Это конец для Антонио. Скоро увидишь – всё изменится.
Он вдохнул глубоко, пытаясь успокоить себя.
– Спасибо. За всё. Передай боссу, что мы увидимся с ним скоро.
Я посмотрел на него и, слегка кивнув, направился к машине.
––
Прошло уже пару недель, как план по уничтожению Антонио начал действовать, и мне не терпелось узнать, что он думает по этому поводу. Высотка, в которой располагался офис Антонио, возвышалась надо мной, словно каменный великан, пронзающий облака. Я прокрался внутрь через служебный вход, где охрана была отвлечена, а камеры – временно отключены. Шаги – легкие, почти бесшумные, как у хищника в засаде.
В тени одного из коридоров, скрытый от посторонних глаз, наблюдал за происходящим через стеклянную перегородку, выходящую в главный зал.
Антонио стоял у огромного панорамного окна, его лицо искажала бешеная злость и растерянность. Его голос разрывал тишину офиса, словно гроза:
