Подпоясанные полотняные рубахи навыпуск, мешковатые штаны, лапти… И бороды. Не привычные мне бородки “сексуальный дровосек”, а солидные, широкие бороды. А над ними я отчетливо видела чрезвычайно серьезные выражения на лицах.
Вот эта их серьезность тут же прибавила инвентаризации подпола сотню к привлекательности.
Выходить расхотелось. Может, и правда, в подпол?..
Там хорошо: темно, прохладно, огурцы с грибами благоухают из кадушек...
Стоявший впереди поднял руку, снова постучал.
Нет, эти сами не уйдут.
Вздохнув, я встала из-за стола…
И замерла.
Так.
Стоп.
Стоять!
То есть как это — “отчетливо видела”?!
Я же в избе!
Да и богатырей, богатырей я с крыльца никак не могла видеть — здесь забор такой, что, даже верхом, они с ним ростом не сравняются!
Ножки ослабли, в ручки задрожали, захотелось сесть.
Кажется, никакого перемещения в друг мир со мной все-таки не случилось, а я просто и банально сошла с ума!
Потому что — ну, как еще можно видеть то, что находится вне твоего поля зрения, при наличии в условиях задачки здравого разума?
Никак, по-моему!
Мужик за воротами почесал в бороде, оглянулся на товарищей — и снова постучал.
Деликатненько, не позволяя себе грубости, но — настойчиво.
Домовой смотрел на меня выжидательно.
Черепа вели себя прилично и красных отсветов на визитеров не бросали.
И на этой мысли меня озарило: я же вижу гостей так, будто смотрю на них с более высокой точки! Например — из окошка своей горницы.
Или немного повыше.
То есть, доставшиеся мне по наследству черепа — это не только охранная система, но и видеонаблюдение.
И это видеонаблюдение транслирует изображение с “камер” не на какой-нибудь монитор системы “Блюдечко с голубой каемочкой”, а напрямую мне в голову.
Остро захотелось не только сесть, но и лечь, а также обострилось желание сбежать домой.
Панику я волевым усилием подавила.
Кстати, разрешение отличное. Вон, видно, что у стоящего слева мужика к рукаву соринка прилипла! Не разберу правда, что э…
Изображение услужливо приблизилось еще до того, как я успела додумать мысль, и соломинка, прицепившаяся к полотну рубахи, стала отчетливо видна!
Правда, и мое наблюдение, кажется, тоже: мужик испуганно заозирался, вертя головой, словно почувствовал взгляд.
Я моргнула — и “масштаб” вернулся к предыдущим настройкам.
Так, Лена, не истери! Я понимаю, страшновато жить в мире, где среди местных есть умельцы, способные вложить тебе в голову картинку, а ты не поймешь, что тебе это показали извне, а не своими глазами увидела, но есть и плюсы.
Во-первых, вряд ли здесь такие специалисты на каждом шагу.
Во-вторых, теперь их как минимум на одну меньше!
Пока я, зажмурившись, предавалась внутренним борениям — Гостемил Искрыч вежливо ожидал.
И лишь когда я пришла в себя в достаточной мере, чтобы открыть глаза, осторожно уточнил:
— Ты, матушка, к людишкам-то выйдешь — али погонишь?
И хотя вопрос подразумевал, что могу и погнать, готовности к столь резким жестам я в себе не чувствовала.
Только уточнила на всякий случай:
— А эти что, тоже поклониться пришли?
— Нет, матушка. Кланяться тебе они придут по осени, как урожай соберут — чтобы, значит, не прогневалась да и не побила об будущем годе поля да огороды градом да засухой. Потом зимой придут, когда по первому морозу всем миром загонную охоту на крупного зверя устроят — тогда поднесут тебе долю мясом да шкурами. Нынче же время не урочное. Раз явились — знать, что-то им от тебя надобно!
