Чародейство и таинственные явления - страница 7




Вера в чародейство стала у нас ослабевать, особливо в высшем классе, только после реформы Петра Великого. В наше время во всех просвещенных государствах, а в том числе и в России, волшебство, как химера, потеряло пред законом характер преступления, и колдуны преследуются только за свои обманы и мошеннические проделки, а не за мнимые чародеяния и связи с нечистою силою.


По мере того как цивилизация развивалась в Европе, взгляд на волшебство изменялся.

* * *

Хотя судебное преследование чародеев прекратилось, но связи с злыми духами и беснования все еще продолжались. Весьма известны длинная история спора янсенистов с молнистами о благодати и мнимые чудеса бесноватых, совершающиеся в первой половине прошедшего столетия на Сен-Медарском кладбище, на могиле дьякона Пари, в Париже. Все эти явления беснования объясняются естественными причинами: нервным страданием, галлюцинациями и тем странным деятелем, который мы называем теперь животным магнетизмом и который составляет главную основу мнимо сверхъестественных и чудесных явлений новейшего времени. Описанию и объяснению этого странного деятеля и его результатов мы посвятим большую часть предлагаемой читателю книги.

I

Месмер и месмеризм

Первоначальная форма животного магнетизма

Восемнадцатый век был по преимуществу веком скептическим. Школа Монтескье, Вольтера и энциклопедистов глубоко потрясла все прежние верования и расположила умы к рационализму и материализму, к отрицанию прежних верований, уважаемых авторитетов и преданий и к проверке разумом всего принимавшегося прежде на веру. Но по странной противоположности и шаткости человеческих убеждений этот же XVIII век проявил мнимые чудеса Сен-Медарских тауматургов, рабдоманта Блетона и алхимика Ласкариса. Этот странный по своим противоположностям век, в последней своей половине, проявил таких деятелей на поприще тауматургии, которые затмили большую часть своих предшественников и последователи которых доныне подвизаются на поприще таинственного и сверхъестественного, несмотря на современный наш реализм и широкое развитие положительных наук.

В самом деле, в конце прошлого века в Париже, бывшем тогда центром европейского просвещения, составились целые общества богатых и значительных лиц, занимавшихся тайными науками и тративших на это странное дело большие суммы денег. Большинство этих лиц верило, что в природе существуют невидимые элементарные духи, одаренные большим могуществом, но что человек, посвященный в известные тайны, может повелевать этими духами. По весьма распространенному в то время мнению, все в природе управлялось этими духами; все случаи и обстоятельства людей и предметов зависели от них. Тайные науки учат способам подчинять деятельность этих духов воле человека, и поэтому общее внимание устремилось на астрологов, магию и их отрасли. Мистические и кабалистические книги читались с жадностью и развивали наклонность к магическим знаниям.

Таково было настроение умов в Париже в начале восьмидесятых годов прежнего столетия. Многие события, предшествовавшие тому времени, способствовали такому настроению.


В Швеции в конце первой половине века явился поэтический иллюминат Сведенборг, восторженный энтузиаст с теплою верою в свои убеждения, развивший в публике интерес к делам нездешнего мира. Деятельность его началась с 1745 года: в этом году начались видения Сведенборга, личные его свидания с небесными силами и служение новому откровению, будто бы сошедшему свыше. Сведенборг выдавал свое учение за несомненную истину. Он утверждал, что существо Творца, первообраз всемирного творения, что душа есть истинная жизнь человека, а тело только одна форма, что в человеке две природы – материальная и духовная, что пока материальный человек странствует по земле, соответствующий ему духовный человек находится в общении с духами, хотя материальный человек и ничего не знает о деятельности своего духовного двойника; что, смотря по действиям материального человека, его духовный созий находится в сношении с добрыми или злыми духами, получающими через то влияние на земную личность и многое т. п.