Не напрягаться. Вытягивать тепло изнутри, в ответ на прикосновения мягких рук.
Эта девушка — носит моего ребенка. Она знала мои риски, она согласилась попробовать, и у нас с ней получилось. И если не она должна меня волновать, то кто еще?
— Что ты делаешь? — Юла резко выдыхает, перехватывая мою поползшую вдоль по её рубашке ладонь. Черт, надо было как-то резвее под ткань пробираться.
— Хочу поздороваться с сыном, — откликаюсь я невозмутимо, — или с дочкой, кто там у нас, врач не говорил?
— Я просила не говорить, — в голосе Юли звонко стукаются льдинки, — Ник, убери руку. Я же просила. Мне неприятно.
— Что я прикасаюсь? — не понимал этого раньше, не понимаю и сейчас. И очень надеюсь наконец положить конец глупостям в голове невесты. — Юль, не глупи. Любые твои изменения сейчас — естественны. И прекрасны.
— Нет, я сказала! — она взрывается внезапно, с силой отталкиваясь от меня. — Не трогай меня. Я не хочу. Я толстая. Ты увидишь меня и бросишь.
Вихрь проносится по квартире, хлопает входная дверь. Я выхожу в прихожую, чтобы убедиться, что Юла взяла куртку.
Иногда я забываю, что она беременна, до того она бывает хладнокровна и прагматична. А потом… Случается что-то такое.
И все-таки…
Не нравится мне её состояние. Даже для беременной какие-то уж слишком резкие перепады настроения.
Интересно, успею ли я завтра после сдачи крови на анализ заехать ко врачу Юлы? В конце концов, я — отец, имею право быть в курсе имеющихся проблем. А Юле о моем визите знать не обязательно.
5. 5. Энджи
— Как вы думаете, почему вы здесь, Анжела?
Перинатальным психологом оказывается женщина лет на пять меня старше. Чуть полновата, в волосах поблескивают седые прядки — надо же, как рано, но глаза на удивление бодрые и энергичные. А я думала, что психологи — сами по себе напоминают клубок нервов, и потенциально — являются клиентами своих же коллег.
— Не знаю, — отвечая на вопрос пожимаю плечами, — потому что врач меня к вам послал.
— Ну, если я отнимаю у вас ваше время — мы на этом можем закончить. Я могу отметить, что у вас нет никаких проблем, и в наших дальнейших встречах не будет никакой необходимости.
В первую секунду я испытываю возмущение — до чего, однако, докатились все эти бюджетные врачи, вообще не хотят работать, а ведь вот на это уходит пять процентов моей зарплаты.
И вот черта с два, нифига я никуда не уйду.
Взгляд психологини не становится разочарованным, напротив — она будто выжидает.
— Я поняла. Я осталась, и вы ждете, что я скажу зачем?
Врач насмешливо щурится и едва заметно опускает подбородок. А я немного зависаю. Как же это сформулировать, чтобы не прозвучало глупо?
По-моему, как ни сформулируй — но от моих проблем пахнет таким наивняком, что с ними просто стыдно к кому-то обращаться.
— У меня был нервный срыв, — медленно проговариваю я, — ну или что-то вроде того. Подскочило давление, без каких-либо особых причин. И оно не снижалось почти сутки после моей госпитализации. При этом сердце у меня здоровое, причин для таких вот историй как будто нет.
— Как будто?
— Как будто, — я повторяю, пребывая все в той же легкой прострации, — физических причин нет.
— Но есть эмоциональные, не так ли?
— День был сложный.
Короткий ответ психологиню не устраивает, она лишь продолжает выжидающе на меня смотреть.
Ох, черт, как же сложно это!
Как сложно кому-то вообще об этой ерунде говорить.
Ну, подумаешь, отец моего будущего ребенка назвал нашу с ним ночь ошибкой и всеми силами делает вид, что её не было.
