На следующее утро, сразу после завтрака, я побежала в деревню. Весь совет деревни собрали в мэрии, а остальные жители стояли молчаливо снаружи, наблюдая за происходящим в окно. Пришли вести, что мы были окружены уланами. Все верили в это. Уланы! Были крестьяне, помнившие 1870 год3. Само это название несло панику и отчаяние. То, что произошло дальше, ошеломило всех. Из-за деревьев вышла группа из четырех мужчин в форме. Женщины и даже несколько мужчин закричали: «Уланы! Уланы!»
Деревенский совет поспешно закончился, и все устремились на улицу. Полидор тер лоб огромным цветным полотенцем и, шумно дыша, выкрикивал проклятия. Первым, кого осенила догадка, был старый учитель:
– Это французская форма. Они зуавы, – закричал он.
И все начали пробираться к ним, с облегчением выкрикивая благодарность. Но энтузиазм спал, как только мы подошли ближе. Все увидели, что трое зуавов поддерживали и почти несли четвертого. Он был маленьким лейтенантом, почти мальчиком и очень красивым. Он был таким же белым, как лист бумаги, а в глазах стоял ужас боли, хотя губы улыбались нам. Кровь сочилась из-под формы на груди. Мне он показался молодым раненым божеством.
Я пробралась сквозь толпу и сказала:
– Его надо доставить в замок. Там мы будем ухаживать за ним.
Но один из солдат покачал головой и с благодарностью улыбнулся.
– Нет, мисс. Мы должны оставить его здесь в первом доме. Если кровотечение остановить, и он сможет лежать смирно, то выживет. Многие смогут. Кроме того, нам нужно найти свою часть.
Первым домом в деревне был небольшой универсальный магазин и лавка сладостей, которые держала мадемуазель Кромек, увядшая старая дева и сестра мэра.
– Но он испортит мою мебель, – воскликнула она, стоя у двери своего магазина и преграждая дорогу.
Буря недовольства поднялась со стороны жителей деревни, у которых не было мебели, которую можно было бы испортить. Со всех сторон я слышала:
– Ты слышал нечто подобное?
– Для тебя есть француженка!
– Грязная лисица!
– Кулаки дрогнули, а рты плюнули.
Единственными добродушными людьми были солдаты.
– Пойдем, матушка, – сказал тот, что улыбнулся мне. Представь на мгновение, что этот прекрасный парень твой сын.
Они добродушно отстранили ее, внесли паренька и очень аккуратно уложили на диван. Затем их главный (он носил сержантские нашивки) снова вышел, и подойдя ко мне, обратился:
– Мадемуазель, – сказал он, в вашем Шато есть повязки и тот, кто сможет ухаживать за раненым. Наш юный офицер – хороший парень. Я поручаю его вам. Нам бы всего бокал вина поскорее, нас отправили от батальона, нужно вернуться назад.
Мы все почувствовали какое-то воодушевление благодаря этому веселому и рассудительному солдату. Полидор побежал по узкой проселочной дороге к своей таверне за вином и стаканами. Между тем, я, будучи девятилетним ребенком, побежала домой так быстро, как только ноги могли нести меня. Мое сердце наполнилось гордостью. Улыбчивый солдат выбрал меня и доверил молодого раненого бога моей заботе. Однако, не добежав до дома, я услышала радостные голоса и посмотрела вниз со склона, ведущего в замок. Я увидела, как солдаты спешили вернуться в лес и размахивали фуражками на бегу. Я ворвалась дом, рассказала о произошедшем своей гувернантке и Онорин, одной из служанок. Втроем, нагрузившись мотками нити, хлопчатобумажной тканью и пузырьками с дезинфицирующим средством, а также пижамами, мы побежали обратно в маленький универсальный магазин.
