Он улыбнулся, вспоминая прошлое: такое яркое, но уже безвозвратно ушедшее.
– Я тогда ужасно старался: ночами охлаждал воду в кувшинах, выбирая те, у которых горлышко пошире, чтобы точно звезды поймать. Конечно, это была лишь легенда: все равно я потом и грустил, и болел – мы от этого никуда не денемся. Но я не сильно расстроился: у меня были слишком счастливые детство и юность, чтобы тосковать по подобным вещам. А потом… Потом я повзрослел, мамы не стало, и я переехал сюда.
Кадер аккуратно поставил чашку на столик.
– В пустыне вода – ресурс редкий. А здесь, в большом городе, где четверть года пасмурно и льют дожди, а облачность – и того чаще, где лучи прожекторов затмевают небесные светила, здесь другого не хватает.
Он тихонько вздохнул:
– Здесь не хватает звезд.
Все понимающе опустили глаза.
– Так я и создал чай со звездным сиянием. Чтобы кусочек ночного неба всегда был в кружке у меня и у всех, кто по нему тоскует. Чтобы, держа звезды в руках, мы не забывали про звезды в душе.
* * *
Ко сну готовились тоже без лишних слов: разве что Дирк начал нудеть из-за зеленого одеяла. Видите ли, он не любит зеленый, потому что это дурацкий лепреконский стереотип. Ворчание длилось недолго: после того, как Уилл предложил спать на голом диване, снова настала тишина. В доме остались лишь небольшие пятна света: лампа в кухонной части да огоньки на елке.
Все, кроме Эсси, забрались под одеяла: от усталости и пережитого слипались глаза. Пожелав каждому доброй ночи, ундина уже направилась было наверх, но ее взгляд вдруг упал на голубую гавайскую гитару, которую она хранила у лестницы.
Руки сами потянулись к инструменту: так будет правильно. Сейчас зазвучит мотив, и этот день уйдет окончательно. Она сама прогонит его, чтобы всем стало легче.
Эсси аккуратно устроилась в кресле, подтянула к себе ноги и прикрыла глаза, вспоминая слова. Первое осторожное касание, второе – и вот, капля за каплей, весенним дождем зазвенели строки.
Мир вокруг словно перестал существовать. Ее пальцы ловко перебирали струны, и приятный перезвон рассыпался по комнате, словно звезды по небу. Эсси тихонько пела, и ее голос – чистый, как горный ручей, мягкий, как трава по весне, заполонил все вокруг до последнего уголка. В нем не было ни страха, ни неуверенности – лишь искреннее желание успокоить и исцелить. Пусть уйдут плохие воспоминания, пусть затянутся раны в душе и на теле, пусть будет только это мгновение и вера в лучшее.
Зажигаются звезды – яркие огоньки,
Снег разлился вокруг как свежее молоко.
Лунный свет невзначай коснется моей руки,
Ежевичное небо близко, но далеко.
Ветер тоже устал, запутался в ветках ив
У воды. Эти ночи зимние все темней,
Даже сосны и ели, ветви к земле склонив,
Спят под белым плащом. Не спят лишь Дунай да Рейн.
Лед не сможет сковать их. Явно не в этот раз,
Каждый русла изгиб опасен и серебрист,
Ты боишься, не спишь, и сердце твое подчас
Бьется вместе с водой на тысячу ярких брызг.
Да, сейчас – тяжело, волнительно, не уснуть,
Но не бойся, нырни в звенящую реку снов.
Заплутавший во тьме найдет пусть заветный путь,
Виноватый – прощен, кто связан – свободен вновь.
Бесконечная ночь пусть канет в небытие,
День на прибыль теперь, а страхи – уходят вдаль,
Будет солнце и утро. Так было десятки лет
И веков. За окном снежинки танцуют вальс.
Засыпайте, а горы будут хранить ваш сон,
Они старше людей и старше любых из нас.
