Чайный домик. Стихи - страница 4
ишь, как с погодой нынче повезло!
Висел июль в прокуренном окне,
и было лень задёрнуть занавеску…
Её задёрнула услужливо невестка,
сказав: «Хотите? – Возражений нет».
Мелькнула мысль: ну, старина, пора:
конец и есть, наверное, начало!
И, оттолкнувшись молча от причала,
я зазвучал… на кончике пера.
Душа и осень
Осень, снег… и никому нет дела,
что душа, отдельная от тела,
то взлетает, то опять садится,
будто кем-то раненая птица…
С телом жить она сейчас не может:
пробежит мороз по тонкой коже —
и она от тела отлетает…
Дай ей Бог снежинкой не растаять…
Жизнь – колесо
Нет, не хочу, не могу, не желаю, не стану
ветру о чём-то нашёптывать я у костра…
Было бы, знаю, конечно, немножечко странным,
если бы это признанье случилось вчера…
Может быть, это – меня закружили метели?
Может быть, это – в душе проливные дожди?
Может быть, это – те листья, что прошелестели
и улетели, оставив меня позади?
А в облаках ослепительно белые птицы
машут крыла́ми беззвучно, как в старом кино…
Жизнь – колесо… Мы с тобой —
поржавевшие спицы…
Было, всё было, но очень, уж очень давно…
Было, всё было: костёр догорал на рассвете,
чмокала каша, чаёк закипал в котелке,
песнями душу в тумане расплёскивал ветер…
Было, всё было – как замок на жёлтом песке…
«Плачет кто-то за окошком …»
Плачет кто-то за окошком —
я не плачу, я – смеюсь:
мысли катятся горошком
прямо на пол… Ну, и пусть…
Собирать я их не стану:
собирал ещё вчера…
Как же всё на свете странно:
чаще, всё-таки – с утра…
За день до смерти…
За день до смерти буду жить,
не отвлекаясь на сомненья,
и будет за окном кружить
неуловимое везенье;
и снег растает на губах,
отдав своё мгновенье влаги,
и запульсируют в стихах
на сереньком клочке бумаги
мне непонятные слова:
о смысле жизни в этом мире,
о том, что жизнь всегда права,
о том, что только Бог помирит,
о том, что смертью не помочь
и жизнь, увы, не помогает…
Уже осталась – только ночь…
А, что потом, – никто не знает…
Хочу огня
Костры весенние отчаянно дымят…
С огнём весной всегда – из рук вон плохо…
А нам с тобой – тереть глаза да охать:
ну, отчего же листья вспыхнуть не хотят?
Они хотят, но… у желанья есть предел,
как и в стихах: как ты себя не мучай,
когда расплавишь лёд под листьев кучей,
погаснет пламя… Ты ж не этого хотел?
Слушай
Слушай: может быть, услышишь…
Не услышишь, – не поймёшь.
Кто-то, может, рядом дышит, —
ты не слышишь: правда – ложь…
В облаках плывёт куда-то
зарифмованная боль…
Роль глухого воровата,
ты глухого не неволь:
он такой, каким когда-то
уродился. Жизнь глупа —
у него ума палата,
но душа, увы, слепа:
наугад бредёт по свету
и на ощупь ищет смысл…
Смысла в смысле смысла нету,
смысл – когда в раздумьях мысль.
Просто пишется порою
не о том. Прости, – устал:
трудно быть твоим героем —
я иллюзий не питал.
Скучно
Холодеет рот от скуки,
ноет правое плечо,
вместо слов толпятся звуки,
зазывая на крючок…
И никак не разобраться:
щупай – всё равно не то…
в голом зеркале паяцем
ржёт безумный конь в пальто…
Не глумись, ноздря… Осколки
захрустели под пятой…
Скучно… нет от жизни толку
в этой комнате пустой…
Зима (минус 36 и 6)
Зима… Уныло и темно…
В пространстве – замкнутом и стылом —
как облачка, колечки дыма
плывут в замёрзшее окно…
Как будто вечность замерла
в столетних половицах пола…
Я к этой вечности приколот:
жизнь, как и комната, – мала…
Зима… И в липкой тишине
ворчать не прекращает тёща…
С ворчаньем жить, наверно, проще
моей простуженной стране…
И голоса едва слышны,
как на заброшенном погосте:
Похожие книги
Получилось – что получилось… Небольшой итог. Хотя… итожить пока и не хочется… Но… когда-то ведь и надо. Жизнь тем и хороша, что не хочется делать того, что надо бы сделать.
Володимир Мономах (1053–1125 рр.) – знакова постать українського середньовіччя. Онук Ярослава Мудрого та візантійського імператора Константина IХ Мономаха ще задовго до сходження на київський престол зажив слави боронителя Руської землі, завдаючи нищівних ударів половецьким ордам, а ставши великим князем, поклав край їхнім руйнівним набігам. Його талант миротворця і державника повною мірою проявився після утвердження на київському престолі: владн
Спецу, «заточенному» для выполнения сверхсекретных операций в любой части света, вроде бы не по рангу опускаться до разборок с «домашней» шпаной. Но что делать Викингу – в миру Вадиму Веклемишеву – если под удар попала любимая женщина? Мало того – те же отморозки наехали на близких Викинга в родном городе на Волге. Тут уж профи, знающему восемь способов убить человека свернутой газетой, не удержаться. К его удивлению противники оказались гораздо