Чайный домик. Стихи - страница 5
дожди перемывают кости —
они безропотно грешны…
Зима… Простуженный и злой,
хрипатый голос только жальче…
А в зеркале – уже не мальчик…
Увы, и тут не повезло…
И в комнате опять темно…
В пространстве – замкнутом и стылом —
моя душа колечком дыма
плывёт в замёрзшее окно.
Вальс невпопад
Подметает город осень:
на траве пожухлой проседь,
в небе хмуром лета просинь
выцвела до дыр,
жёлтых листьев эполеты
на деревьях неодетых, —
только я и… бабье лето
путаем следы.
Все в округе поредело,
даже дворник – между делом,
да и то всегда несмело —
листьями шуршит…
Ты прости меня, прохожий,
что опять мы не похожи:
осень я свою не прожил,
нет нужды спешить.
Было всё, а что-то – мимо…
Это знать невыносимо…
Но давай судьбе простим мы
осень на дворе.
Ей бы – и зимой, и летом,
и весной – кружить по свету,
чтобы с песней недопетой
в костерке гореть…
Мальчишкам Северного Флота
В купе плацкартного вагона,
как сельди в бочке, – морячки,
и все, как будто бы знакомы —
не сыновья, а всё ж – сынки:
почти забытые улыбки,
почти забытые слова,
уже есть право на ошибки,
и жизнь – прекрасна и нова́…
Слова не выдохну пустые,
в глазах надеждой утону,
и отношения простые —
чтоб ощутить свою вину…
И волны Баренцева моря
перекрывают стук колёс,
но морячок прибудет вскоре
туда, откуда чёрт унёс…
Забуду выдох полупьяный:
там, братцы, лучше не служить, —
но буду помнить капитана,
который приказал им – жить!!!
И буду помнить страх в подлодке,
пропахшей потом всех морей…
Давай, моряк, по чарке водки
нальём – за наших матерей!
Мальчишечка, мальчишка,
не рви мне душу в клочья,
и так хватил я лишку
с тобой бессонной ночью.
Моя провинция
Провинциальная – до боли – тишина:
почти зима, почти весна, почти что лето,
почти что осень, – все четыре есть куплета,
а песни нет… поди, провинция грешна…
А я живу неброско и смиренно —
провинциальный, но российский гражданин…
Я не ломал судьбу через колено,
в пылу выскакивая из своих штанин…
Мне так хотелось быть всегда в порядке,
но чтоб – не выбиваясь из последних сил…
Я был, конечно, у страны – в остатке,
но и судьбой своей её быть не просил…
Я сплю спокойно… только на рассвете
уже лет десять нарушаю свой покой,
чтоб на вопрос единственный ответить:
вопросы-то моей провинции на кой?
Но в тишине рассветного молчанья
вопрос всегда висит в бездонной пустоте…
а в подсознанье – не слова, – мычанье:
мы тоже граждане, но, кажется, не те…
Глубинка тянет лямку на пределе,
и у неё уже давно вопросов нет:
в России все портянки пропотели,
и душно жить во лжи растоптанной стране…
Но нам с тобой, глубинка, нет замены…
В провинциальности такая чистота,
что не дождёшься от неё измены, —
пустые хлопоты… не снять её с креста…
Провинциальная – до боли – тишина:
почти зима, почти весна, почти что лето,
почти что осень, – все четыре есть куплета,
а песни нет… А песня – есть…
Она в России просто не слышна…
Коллизия
Дурачок, ты, Коленька:
был и… будешь – голеньким…
Ты не понял, родненький:
лучше быть угодником,
промолчать, а тряпочку
спрятать, чтобы лапочкой
в круге быть проверенном…
Ну, а коль – не верил я,
вот, и вышел… Коленька,
будто в бане, – голенький.
Mon ami
Заколдованное лето
в белом саване ночей —
будто строчка из куплета:
ты – ничья, и я – ничей…
Ночь запуталась в рассвете
голосами сонными,
только эхо и ответит:
mon ami…
Кареглазая соседка,
поколдуйка у костра:
завари чаёчек крепкий,
чтобы выжить до утра…
Улетаю, улетаю…
Не держи меня, мой друг:
в небе облачком растаю,
замыкая ночи круг…
Похожие книги
Получилось – что получилось… Небольшой итог. Хотя… итожить пока и не хочется… Но… когда-то ведь и надо. Жизнь тем и хороша, что не хочется делать того, что надо бы сделать.
Володимир Мономах (1053–1125 рр.) – знакова постать українського середньовіччя. Онук Ярослава Мудрого та візантійського імператора Константина IХ Мономаха ще задовго до сходження на київський престол зажив слави боронителя Руської землі, завдаючи нищівних ударів половецьким ордам, а ставши великим князем, поклав край їхнім руйнівним набігам. Його талант миротворця і державника повною мірою проявився після утвердження на київському престолі: владн
Спецу, «заточенному» для выполнения сверхсекретных операций в любой части света, вроде бы не по рангу опускаться до разборок с «домашней» шпаной. Но что делать Викингу – в миру Вадиму Веклемишеву – если под удар попала любимая женщина? Мало того – те же отморозки наехали на близких Викинга в родном городе на Волге. Тут уж профи, знающему восемь способов убить человека свернутой газетой, не удержаться. К его удивлению противники оказались гораздо