Типажей с этой тяжелой и врожденной, но внешне веселой формой патологии накопилось в моей жизненной коллекции немного. Расскажу об одном из них. Итак, Рим.
Рим это не город, и не одноименная великая империя. Рим – это имя. Имя одного нашего сотрудника, с которым мы работали еще в лаборатории Жоры Чуича. Мужик он был отличный, в смысле – от других. Вроде бы грамотный, потому что окончил физфак МГУ, добрый, бесхитростный и безотказный, как и мы – биофизик. Парень, кстати, очень рукастый. Причем настолько, что мог, например, восстановить и заставить ездить считай любой бросовый автомобиль.
– Сегодня утром на обочине такую шикарную жопу видел от копейки – мечта! – в восхищении говорил он нам утром, – представляете, даже багажник у нее открывается! Сейчас поеду за ней.
А на следующий день, глядишь, эта выброшенная за ненадобностью филейная часть какого-то разбитого жигуленка уже красуется сзади его собственной машины, от которой ничего своего уже давным-давно не осталось.
Мог приварить и пришпандорить чего угодно к чему угодно, а потом сесть на все это и поехать. Короче, так-то был он вполне нормальный работящий мужик. Но вот с «разгулом иронии и удалью», как пишет Даль, было у него не очень…
Мы все работали тогда в Курьяново, в подвале терапевтического корпуса 37-ой больницы, в одной большой комнате. Ученых дам в нашем коллективе тогда еще не было, поэтому мы часто, не отвлекаясь от экспериментальной работы, рассказывали друг другу разные байки, болтали бог знает о чем, травили анекдоты…
И вот однажды я рассказываю свой очередной анекдот…
А анекдот был такой:
Бал во дворце английской королевы. Шум, музыка, все танцуют. Королева тоже вальсирует и вдруг: пук! Бедняжка королева пукнула. Да еще так громко! Может съела, чего-нибудь, а может просто так, – от чувств…
Музыка мгновенно смолкла. Всё остановилось. Неловкая пауза повисла в зале…
Но тут первым нашелся французский посланник:
– Господа! Прошу меня извинить, – бедный посланник картинно согнулся пополам и двинулся к выходу, – Я плохо себя чувствую, господа. Кишечник, знаете ли, совсем ни к черту! Вынужден вас срочно покинуть…
Ура! Все вздохнули с облегчением. Честь королевы спасена. Опять музыка, смех, веселье и танцы и вдруг снова: ПУК!
Опять всё замерло, но лишь на мгновенье, потому что сразу же нашелся английский дипломат – извинившись, он тоже вышел вслед за французом.
И опять музыка, веселье, танцы, и снова предательское: ПУК!!! И снова общее замешательство и гнетущая тишина…
Все взгляды с надеждой обратились к русскому атташе, и седой породистый генерал не заставил себя ждать:
– Леди энд джентльмены, – торжественно объявил он, вставая, – прошу минуточку внимания: «Третий пук королевы, Москва берет на себя!»
На письме этот анекдот не очень-то и смешон, но тогда он всем понравился. Все с удовольствием отсмеялись и разговор пошел дальше, о чем-то совсем другом. И тут в него внезапно вклинился Рим:
– И что же? Он тоже ушел? – вдруг обратился он ко мне.
– Кто ушел? – не понял я.
– Ну, этот – русский военный.
– Какой военный?
– Ну, тот. На балу-то – у английской королевы. Ну, который все на себя-то взял. В третий раз.
И тут только до меня и до остальных начинает доходить, что это он о рассказанном десять минут назад анекдоте, про который все давно уже успели забыть.
– Нет, – говорю я, и все вокруг настороженно затихают в сладостном ожидании, – Он не ушел. Зачем же ему уходить? Он остался и даже танцевал там с дамами до утра.
