Я лишь чуть подавал руль вправо, и она тут же пугливо жалась к обочине, я нажимал на газ, и она легко взмывала в туманную утреннюю дымку набегающей дороги. Чудо!
Восторг свободного, но подконтрольного движения буквально охватил меня всего. Я потихоньку наращивал скорость, а внутри все тихо и радостно звенело от счастья. Небрежным движением указательного пальца я вонзил кассету в магнитофон, и тот отозвался мгновенно и адекватно:
Вот
Новый поворот,
И мотор ревет,
Что он нам несет —
Пропасть или взлет,
Омут или брод,
И не разберешь,
Пока не повернешь…
За па-ва-рот! – радостно орал я вместе с Макаревичем, еще сильнее нажимая на податливую железку газа.
Фонарные столбы, надвигаясь, буквально прыгали прямо на меня и исчезали в кисейном утреннем тумане за моей спиной. Стрелка спидометра выползла на абсолютно недоступную мне ранее на моей «Ниве» отметку – 120 км. в час! Какой кайф, – подумал я! А ведь это еще не предел! Я покрепче сжал руль и наддал еще. Машина рванула, а сзади, со спины, ей вслед ударило восходящее солнце. Впереди на дороге сразу же появилась длинная, бешено несущаяся вместе со мной тень моего железного скакуна. Под горячими утренними лучами дымка тумана мгновенно растаяла. Радостная и безоблачная даль накатывала прямо на капот…
Я, распевая уже вовсю, еще поддал громкости:
И пугаться нет причины,
Если вы еще мужчины,
Вы
Кое в чем сильны.
Выезжайте за ворота,
И не бойтесь поворота,
Пусть…
– Добрым будет путь, – мотая головой, и вцепившись в баранку, тоже в экстазе орал и я…
И тут вдруг конь подо мной слегка взбрыкнул, впервые за все утро. Сначала всего один раз, потом вдруг еще, еще… Стал как-то конвульсивно подергиваться…
Я нажал на газ, поиграл сцеплением, – но все тщетно. Моя скорость стала катастрофически падать, на панели загорелись какие-то красные значки, я вырубил музыку, и в наступившей тишине понял, что машина подо мной уже мертва, а ее остывающее тело несется по дороге, лишь в силу инерции…
Я с трудом дотянул до очень кстати подвернувшегося кармана стоянки и там припарковался.
Попробовал снова завестись. Фиг вам! Никак. Вышел, с трудом открыл капот и тупо уставился внутрь. Там, внутри, все было для меня пока совершенно незнакомо. Я оторвал взгляд от масляных кишочков подкапотного пространства и прямо перед собой, как бывает только в сказках, увидел невысокого и толстого человечка, который, небрежно облокотившись одной рукой на мою машину, иронически смотрел на меня черными маслинами своих прищуренных армянских глаз. В другой руке у него была спичка, которой он от нечего делать меланхолически ковырял в зубах.
– Проблемы, да? – с армянским акцентом сочувственно произнес он, и его жирный живот под засаленной лиловой майкой волнующе заколыхался.
– Вот, – не заводится, – в растерянности я развел руками.
– Конечно, не заводится. В ней мотор поломался. Могу помочь. Да?
– Сколько?
– 300. Да?
– Вы же еще не знаете в чем тут дело? – удивился я, – может тут и чинить-то ничего не надо.
– Почему не знаю? – знаю. Диагностика на любой станции – 600, – я – всего 300 прошу. Будешь машина чинить? Если нет, то я поехал. Всё куругом еще закрыто. Толко я один на дороге.
– Ну, ладно, – мое мажорное настроение испарялось с удивительной быстротой.
– Хорошо, дорогой, – сделаем. Ты только деньги давай, а мы сделаем.
Я дал, и мы с ним начали делать…
– Садись за руль, – скомандовал он и мгновенно оголил карбюратор:
