Было в её участи нечто болезненное, уродливое, мерзкое до тошноты. Казалось, будто всё, о чём рассказывала девушка, уже случилось с другими не раз. Вот только заканчивалось куда хуже. Прислуга, разменная монета, товар, вещь. В своей прежней жизни я слишком часто встречал подобное невежество по отношению к изящной половине мира, чтобы хоть на миг усомниться в правдивости слов Линард. От одной мысли, что кто-то считает верным разделять разумных на первый и второй сорт лишь по особенностям рождения, меня передёргивало всем телом, а в груди закипали несогласие и бешеная ярость. Меж тем порочное желание обладать, подчинить, унизить, а затем пользоваться всегда бурлило в головах несостоявшихся малодушных мужей в независимости от века и уж тем более устройства той или иной яви.
Нет, черноволосая эльфийка не стремилась жаловаться на нелёгкие перемены или суровый удел и не роняла слез. Видно, она просто так же, как и я, изо всех сил ненавидела ту прогнившую часть мира, где правит засилье зашоренных разумений, а жизнь порой зачинает непредсказуемые, опасные игры, после которых уже никогда не становится прежней.
***
Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Раздражала лишь непривычная вездесущая сырость, от чего кожа покрывалась надоедливым зудом, а одежды казались всегда влажными. Впрочем, время тянулось долгой однообразной чередой, и потому ежедневная сушка рубах и панталон становилась вполне занимательным событием. Мы спали, ели, пили, говорили ради хоть какого-то развлечения с обитателями деревни и снова ели, спали и пили. Мне даже начало казаться, будто моё тело обрюзгло, а жажда приключений начала медленно угасать. Давинти пытался как можно глубже проникнуть в обиход инфери, назойливо интересуясь любыми подробностями их обычаев и житейского уклада, объясняя удивленным селянам своё любопытство тем, что когда-нибудь он непременно воспоёт сей удивительный и малоизвестный народ в будущих творениях.
Так миновало четверо суток, а на пятую ночь Тамиор пришёл в чувства и тут же потребовал встречи с соратниками. Вождь, ничуть не возражая, немедленно отправил за нами ушлую внучку и уже через четверть часа воитель заключал меня с поэтом в крепкие дружеские объятья. На этот раз рыцарь и не думал скрывать радость того, что остальная часть отряда пребывает в целости и крепости духа. Чудилось, он счастлив видеть даже Давинти, хотя прежде нередко и, не оглядываясь на приличия, вовсю недолюбливал взбалмошного рифмача. Ну а спустя ещё пару дней белобородый полностью оправился и взялся настаивать на немедленном продолжении похода.
– Не слишком ли мы засиделись в гостях, Варанта? – по-стариковски не прекращал ворчать он. – Корабли Кинарта поди уже заждались капитанов.
– Возле моря своих капитанов хватает, – шутливо отнекивался я, всё ещё беспокоясь за полноту здоровья приятеля.
Однако надолго моих неумелых отговорок хватить не могло. Сказать по правде, за прошедшее время мы успели хорошо отдохнуть и набраться сил, потому особых возражений против рвения поскорее взяться за дело не последовало. И когда мешки с остатками припасов были собраны, ремни, шнуры и пряжки на броне затянуты, а оружие вновь покоилось за спиной, настала пора покинуть это странное, но приветливое и по-своему спокойное убежище.
Прежде чем уйти, было решено наведаться к главе племени, дабы попрощаться и ещё раз отдать низкий поклон вождю в знак благодарности за помощь и добрый приём. Тэхтат уже ведал о грядущем визите и, щурясь на свет раннего утра, встречал нас на пороге своей хижины. Приветственно опустив голову, он указал на входной проём, приглашая путников к очагу.
