– Олесь, все эта речь, видимо для того, чтобы сказать, чтобы я не думал о Наде.
– Сечешь. Мне продолжать или ты и так все понял?
– Да понял я все, понял. Я должен забить и забыть. Найти другую, потом бросить, найти следующую, бросить. А потом платить алименты всему условному Симферополю.
– Отлично сказано, рокер! Ты выздоравливаешь!
– Только дело не в Гриковой, Олесь.
– Ты ей звонил! Не матери, не мне, ни кому-то еще, а ей! Подкаблу-у-учник!
– Я ей звонил, потому что хотел помириться вот и все. Она не взяла трубку. Это печально, но не смертельно. Не в этом дело.
– Ну в чем же тогда?
– Да не знаю я! НЕ ЗНАЮ!!! Все! Хватит! Я устал и хочу побыть один!
– Адрюш, послушай…
– Я соберусь! Завтра буду на репетиции!
– Точно?
– Точно!
– Дай-ка мне свой телефон в залог.
– Еще чего! Он мне нужен. Я жду звонка.
– От Гриковой?
– ДА!!! ДА ОТ ГРИКОВОЙ!!! ЧТО ЕЩЕ ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НАДО?
– Остынь, сынок. Я же тебе только добра желаю. До завтра.
Левит ушла, оставив после себя легкий запах чего-то вкусного. Запах приятный, возможно она пользуется духами с феромонами. Едва заперев за ней входную дверь, Жуй на столько быстро на сколько позволяли ему боли в ногах, прошел в зал и захлопнул окно. На секунду луч солнечного света пробился через шторы и попал Андрею прямо на лицо. Чистый июньский полуденный свет… Жуй зажмурился и поморщился.
Очень хотелось есть, за три дня нахождения в одиночном заточении он съел почти все, что оставалось в холодильнике. Голод заставлял задумываться о прогулке до ближайшего продуктового магазина, рано или поздно это будет неизбежно и Жуй старался оттянуть этот пока еще неосуществимый для него подвиг на самый дальний срок. Скрючившись всем телом, он прошамкал на кухню. На кухонном столе среди кучки объедков и немытой посуды валялась последняя пачка сигарет, а в ней последних две штучки. Как это не удивительно, но в эти дни Андрея Жуя совсем не тянуло к сигаретам, он курил, пожалуй, лишь по привычке, просто не веря в то, что его организм более не нуждается в никотине. Постояв над пачкой и хмуро посмотрев на выглядывающие из нее фильтры, Андрей, все-таки отвернулся. Нет потребности, пусть лежат.
Он распахнул холодильник. Полуфабрикаты съедены, та пища, которая осталась требовала приготовления на плите, а этого Жуй не умел вообще. Готовкой занималась Надя, а самый шикарный кулинарный шедевр, который он мог с трудом сделать назывался колбасбургер. Не было даже пельменей, которые он мог бы попробовать отварить, ведь на упаковке должен быть способ приготовления. В морозилке была курица. Она была там давно, Андрей помнил, что видел ее много недель назад. Голод был невыносимым, Жуй был уверен, что смог бы съесть кита, поэтому у него было два выхода: идти в магазин или самому готовить курицу.
Хлопнув дверцей морозильной камеры, Жуй сел на табуретку и достал сигарету. Курение отвлекает от голода. Он нервно задымил. Его затошнило. Прошло пять минут…
Жуй вновь распахнул дверцу морозилки и достал курицу. Вынув ее из целлофанового пакетика, он швырнул ее на тарелку и долго смотрел на ее бледный холодный бок. Проглотив слюну, он поставил тарелку с курицей в микроволновку и врубил двадцать минут. За это время он выкурил последнюю сигарету. Микроволновка звякнула, когда желудок юного рокера уже умолял бросить в него хоть чего-нибудь. Голова у Жуя уже кружилась, ноги раскалывались, особенно колени и стопы. Андрей проковылял к микроволновке, открыл ее и издал траурный вздох. Оказалось, что он забыл про температуру и поставил курицу на режим размораживания. Она и разморозилась. И только.
