Она хватает свой портфель, выходит в коридор, и я слышу ее удаляющийся голос.
Уход следователя меня расстраивает: я переполнен таким множеством историй и долго сдерживаемых эмоций, которыми наконец могу с кем-то поделиться, а ее нет. Хорошо бы она поскорей вернулась, пока у меня не исчезло желание облегчить душу!
С досады я встаю, потягиваюсь, разминаю ноги.
Меня привлекает окно. Сейчас я могу озирать мир только из него, поскольку телевизор не работает, а спускаться с четвертого этажа мне запрещено.
Стекло сплошь забрызгано дождевыми каплями, сбегающими вниз. За этими струйками стоит густой ночной мрак, кое-где разреженный слабенькими оранжевыми огоньками фонарей вдоль шоссе.
Город спит. На улице ни одной легковушки, ни одного грузовика. Только одинокий мотороллер тарахтит в этой заколдованной тишине; по временам он коротко взревывает, но тут же стихает, оставляя за собой еще более пустое, еще более застылое безмолвие.
– Ой, какая у нас хорошенькая попочка!
Я вздрагиваю от этого жирного, насмешливого голоса. Оборачиваюсь и вижу на пороге Пегара.
Он упивается моим видом: поднявшись с койки, я забыл надеть халат и стоял у окна в одной рубашонке, открывающей спину и голые ягодицы. Жалкое зрелище, что и говорить.
Торопливо отступаю к кровати, передом к Пегару, и поскорей ложусь.
– Добрый вечер, месье Пегар.
– Ты меня не ждал, верно? Небось, удивляешься: кто это разрешил посещения среди ночи?
– Действительно, кто же это разрешил посещения среди ночи?
– Знаменитая газета «Завтра» открывает любые двери, мой дорогой! Я посулил бесплатную подписку вахтеру и дежурной медсестре на первом этаже. Информация прежде всего! Итак, мой милый Огюстен, что новенького ты можешь мне сообщить?
– Ничего. Что со мной может случиться в больничной палате? Разве что умру или выздоровею.
– Надеюсь, ты настроился на выздоровление?
– Да.
– Прекрасно!
Он вынимает сигару и начинает ее разминать.
– А другие пострадавшие с тобой ничем не поделились?
– На этом этаже никто не разговаривает. Пациенты круглые сутки заглатывают сообщения, которыми кормит нас телевизор. Прямо как куры, которым насыпали зерна.
– Ну если ты забыл поделиться со мной какой-нибудь мелочью, так сейчас самое время.
Мне не терпится объявить ему, что я и впрямь вспомнил одну «мелочь», а именно что газета «Завтра» пока еще не заплатила мне ни гроша за работу стажером, хотя мое свидетельство о взрыве раздуло ее тираж до невиданных размеров.
Но этот человек обладает свойством нагонять на меня страх. Поэтому я оставляю свои запросы при себе и только осведомляюсь слабым голосом:
– А как разошелся вчерашний тираж?
– Мм… как обычно.
– Разве его не увеличили?
– Насколько я знаю, нет.
– И на наш сайт тоже заходили как обычно?
– Д-да.
– Странно! А я слышал, что во время таких важных событий пресса получает огромную…
– Но не мы!
Этот окрик действует на меня, как свирепый апперкот. Пегар багровеет, на его лбу вздулись жилы, он безмерно возмущен моей настойчивостью. Я-то понимаю, что он лжет. Сейчас он пустит в ход тяжелую артиллерию – весь свой непререкаемый авторитет – с единственной целью: заткнуть мне рот, связать по рукам и ногам, лишь бы я не стал доказывать, что обогатил газету, лишь бы не потребовал свою долю. Я знаю этого монстра, с его меркантильной душой, как облупленного, но что толку – его жестокость и самомнение все равно берут верх над моей робостью.
