Человек, который видел все - страница 10

– Я не говорю по-немецки. Если, конечно, это немецкий… В любом случае, что бы вы там ни пытались сказать, не забывайте, что войну выиграли мы.

В трубке слышно было, как он смеется. Я повторил сообщение еще несколько раз и вдруг сообразил, что в голове у себя прокручиваю его по-английски, а вслух произношу почему-то по-немецки. Тогда я переключился на английский и продиктовал снова: «Милая Дженнифер, удачной выставки. От беспечного парня, который тебя любит». Выяснив, что слово беспечный пишется слитно, а не раздельно, мы наконец вышли на финишную прямую. На прощание Майк сказал, что работать со мной было чистым удовольствием. И что если бы он знал, что я говорю на других языках, он бы назвал мне свое полное имя.

– Что ж, Сол, берегите себя.

Уже второй человек за сегодня сказал мне: «Берегите себя, Сол».

Я залез в душ, смыл с костяшек засохшую кровь и в смятении обнаружил, что тело мое покрыто ссадинами и кровоподтеками, чего Дженнифер, видимо, не заметила, пока мы занимались любовью. От меня все еще пахло маслом иланг-иланга. До чего же этот запах меня заводил! После душа я решил погладить рубашки, которые собирался взять с собой в Восточную Германию.

Я разложил гладильную доску и наполнил водой старомодный утюг. С ним было много мороки: он то разогревался слишком сильно, то внезапно остывал. Но зато, вгоняя тяжелый металлический носик в складки рукавов, разглаживая отвороты и наблюдая за струящимся вверх паром, можно было отвлечься от мыслей. Я расстегнул манжеты и вывернул их, чтобы прогладить ткань вокруг пуговиц. Очень важно было не наехать утюгом на саму пуговицу, от этого на материи всегда оставались заломы. С пуговицами я провозился несколько минут. Откровенно говоря, после аварии и отказа, полученного на первое в моей жизни предложение руки и сердца, чувствовал я себя так, будто меня избили… Сталина, например, избивал его собственный отец, за что тот смертельно его ненавидел… Сложив выглаженные рубашки, я вышел на балкон. Отсюда видно было, как по лужайке в парке Парламент-хилл скачет стайка неопрятных, черных как сажа ворон. Одна из них вдруг сорвалась с места и полетела к фонтанчику. Кажется, в клюве у нее было что-то зажато, но донести добычу до цели она не смогла – ноша шлепнулась в воду. Интересно, что это было? Может, мышь? Зато Сталин любил свою дочь Светлану… Примерно так, как кот любит мышь, попавшую к нему в лапы… Интересно, а как я любил Дженнифер? И как она любила меня? Да и любила ли вообще? Кошкой в наших отношениях определенно была она, мне же отводилась роль мыши. Неплохо было бы, наверное, для разнообразия хоть раз почувствовать себя котом. Правда, эта мысль не показалась мне слишком уж возбуждающей.

До сих пор я честно выполнял свою часть сделки – никогда не пытался описать в словах, как она поразительно красива. Не говорил об этом ни ей, ни кому бы то ни было еще. Не заикался о том, какого цвета у нее волосы, глаза и кожа, не описывал форму груди, сосков и губ. Не уточнял, длинные ли у нее ноги и мягкие ли волосы на лобке, тонка ли талия и сильны ли руки, красит ли она ногти и бреет ли подмышки. Ни одно из слов, имевшихся у меня в запасе, Дженнифер не устраивало. Зато против фразы «Дженнифер поразительно красива» она не возражала, потому что, по ее мнению, не значила она ровным счетом ничего. И мне было интересно, видела ли она какой-то смысл в выражении «неземная красота», которое постоянно повторяла, говоря обо мне. В ее фотографиях у него определенно появлялось какое-то значение, но Дженнифер утверждала, что дело тут не во мне, я – всего лишь часть композиции. Для чего она обвела красным фломастером мои губы на том снимке, что висел у нее в изголовье? Она ведь обожала со мной целоваться, так почему же написала: «НЕ ЦЕЛУЙ МЕНЯ»? Может, ей казалось, что секс делает ее уязвимой, дает мне слишком большую власть над ней? А ей не хотелось, чтобы я обладал над ней властью, потому она меня и выгнала. Вроде бы ей нравился какой-то студент из школы искусств по имени Отто. Он был ее ровесником и красил волосы в синий цвет. Впрочем, она могла сколько угодно им восхищаться и даже считать, что в будущем он станет знаменитым художником, мне-то известно было, что у того, кого она любит, волосы черны как смоль