Я окинула взглядом всю огромную площадку и сказала, что я во всём этом вижу:
– Для меня это всего лишь мусор, дрянь и хлам.
– Да, на первый взгляд его состав не разберёшь. Но на самом деле тут лежат сокровища. Мы собираем, разделяем, очищаем и сохраняем здесь важные материалы, необходимые в промышленности, – поучал он. – Конечно, поначалу это просто классический лом, который перерабатывается в легированную сталь. Так считает большинство из тех, кто видит нашу свалку.
– Хм, – мой интерес уже начал постепенно спадать, но это нисколько не мешало Алику.
– Но мы тут занимаемся инструментальной сталью, то есть сталью быстрой переработки, сталью горячей и холодной обработки, потом, конечно, режущей сталью, которая идёт на фрезы и свёрла. Потом идёт легирование вольфрамом, да и титаном тоже.
– С ума сойти, – сказала я, и это признание ободрило Алика.
– И это ещё не всё. Отдельно идут чистые металлы и новые металлы, их мы добываем тут в мельчайших количествах. Это искусство, чудесное искусство: никель, кобальт, хром, тантал, ниобий, рений, ванадий, марганец, цирконий. Молибден!
– Да, звучит и впрямь молитвенно.
– Молибден! – нетерпеливо поправил он.
– Ну да. И что это такое?
– Переходный металл. Он устраняет хрупкость при производстве легированной стали и применяется для изготовления частей в космической технике, потому что там требуется повышенная жаростойкость. А в качестве сульфита он даёт превосходный смазочный материал.
– Это дико интересно.
– Да, согласен. Про вольфрам я мог бы рассказывать тебе целые истории… – начал он издалека, так что мне пришлось его перебить:
– Да я пошутила. Нисколько это не интересно, – сказала я и тут же пожалела об этом. Этот Алик вызвал во мне слишком интенсивный импульс антиобразования. И я его обидела.
– А, ну извини. Для меня интересно.
Он переминался с ноги на ногу и больше не хотел ничего передо мной раскрывать.
– Значит, гуляешь здесь.
– Да, я живу вон там. – Я повернулась, и действительно за стеной виднелся щипец крыши склада Рональда Папена.
– Ты там живёшь?
– Да, на каникулы приехала. К своему отцу.
– И кто же это?
– Его зовут Рональд Папен.
– У него есть дочь?
Я пропустила это обидное замечание, целиком захваченная удивлением, что он вообще его знает, и спросила, откуда.
– Да его все знают, он же здесь всегда. Человек маркизы.
– Не забывай, кстати, что ты говоришь о моём отце. – Вот уже второй раз за этот день мне пришлось вступаться за Папена перед остальным миром.
– Ой, извини, конечно. Я дурак.
– А сам тоже здесь живёшь?
Алик жил в посёлке километрах в двух от свалки. Приходил сюда пешком или приезжал на велосипеде.
– Непосредственно тут, считай, никто не живёт. Только Лютц в своей автомастерской, твой отец, потом Ахим из экспедиции да, может, ещё кто-нибудь внизу, на Бальдус-штрассе. Точно не знаю. Это место в принципе не предназначено для жилья. Вон туда, ближе к Рейну, есть населённое рурское местечко. А здесь нет… – Он помотал головой и объяснил, что эта свалка уже не относится к Руру, а принадлежит, если точно, к Майдериху, но мне это было совершенно без разницы. Я уже начинала испытывать желание поесть.
– Мне пора домой, – сказал Алик. – К обеду. Моя мать сердится, если я опаздываю. Хочешь, пойдём со мной?
Я очень даже хотела. И Алик был мне интересен.
– Нет, спасибо. Я не голодна. И мне ещё кое-что надо сделать.
– Что именно?
– По бухгалтерии. Для фирмы моего отца. Так сказать, моя работа на каникулах.
