- Нормально! – оценил Нырков.
- Куда она? – произнёс Корнышев своим обычным голосом. – Сбежит!
- Поймаем.
***
Для перевозки Корнышева выделили машину «скорой помощи». Двое крепких санитаров, которые, как заподозрила Клава, тоже были коллегами Ныркова, на носилках перенесли Корнышева в салон машины, и там, в салоне, остались со своим подопечным, а Клаву усадили рядом с шофёром, отгородились от неё сдвижным и почти непрозрачным стеклом. Из-за этого всю дорогу у Клавы было такое чувство, что они везут покойника.
Совсем тоскливо стало, когда наступили сумерки. Машина за несколько секунд проскакивала через рано заснувшие, и потому кажущиеся безлюдными деревни, и снова – одиночество на пустынной дороге. В посёлок Красный приехали уже ночью. Первыми на въезде стояли бараки, в которых давно никто не жил. Нет стёкол в окнах, входные двери распахнуты настежь и висят на петлях кособоко. Шофёр, которого Клава сегодня увидела впервые в жизни, уверенно вывел машину к нужному бараку, будто проделывал подобное каждый день.
«Санитары» на носилках подняли Корнышева на второй этаж, мрачной процессией прошли по коридору, и шли они сквозь строй разбуженных внезапным приключением корнышевских соседей. Здесь были пьяненькие, немощные, небритые, оборванные. Не люди, а обломки судеб. Только теперь, после случившегося, Корнышев не смотрелся здесь чужаком. Такой же жалкий. А Клава пока ещё была им всем чужой. Она ужаснулась, осознав, что осталась одна. Вот этот бедолага на носилках – он уже ей не защита. Продержаться бы несколько дней. Пока не приедет Нырков.
Она даже не заметила того, что впервые подумала о нём, как о спасителе.
***
В их комнате всё было, как прежде. Клава сняла покрывало со старой металлической кровати, ожидая, что «санитары» сейчас переложат Корнышева с носилок. Но теперь они не церемонились. Потрепали Корнышева по плечу:
- Давай, вставай!
И он, неожиданно для Клавы, действительно поднялся, хотя и очень неловко. Стоял, покачиваясь, и ждал то ли дальнейших распоряжений, то ли помощи.
- Вы не шибко его жалейте, – посоветовал Клаве один из «санитаров». – Да, он пока слабый. И не видит ничего. Но пускай двигается. Так быстрее пойдёт на поправку.
Довели Корнышева до кровати.
- Вот здесь ложись.
Корнышев беспрекословно подчинился. Но прежде, чем лечь, незряче ощупал убогое ложе руками. При виде этого Клава снова готова была разрыдаться, как несколько часов назад.
- Я где-е-е … в больни-и-ице?...
Корнышев выглядел одиноким и беспомощным.
- В больнице, в больнице, – пробормотал «санитар». – Ложись!
Он уложил Корнышева и накрыл рваной простынёй. После этого «санитары» вышли, попрощавшись с Клавой.
Клава закрыла дверь. Корнышев неподвижно лежал на кровати. Лампа под самодельным абажуром высвечивала ровный круг. На столе красовался неприглядный натюрморт: высохшие хлебные объедки, недопитый чай, вскрытая банка из-под кильки, нож, которым Слава эту банку открывал, пара вилок. Это они со Славой завтракали спешно, собираясь отправиться в город за машиной. Тогда он был здоров. Ещё каких-то несколько дней назад.
- Слава! – позвала Клава, сдерживая рыдания. – Слава!!!
Он повернул голову, будто прислушивался.
- Слава! – с надеждой произнесла Клава.
- Ты-ы-ы кто-о-о-о?
И тогда она разрыдалась.
***
После всего, что Клава сегодня увидела, она не смогла заснуть. Сидела на скрипучем стуле у кровати и всматривалась в лицо Корнышева. Наверное, это не навсегда, думала она. Когда-то заживёт и раны зарубцуются. Но вот глаза …
