Сам он опустился на колени около заднего колеса, сделав вид, будто что-то поправляет. Если она не успеет утереть слезы, пусть проезжий думает, что отчаяние вызвано неисправностью в машине. Засунув голову под машину, он слышал, как автомобилист проехал мимо, и поднялся, когда гудок прозвучал где-то вдали.
– Он смотрел на вас, – шепнул женский голос.
– Кто это?
– Полисмен… деревенский полицейский объезжает округу.
Неприятно, что с полицией пришлось встретиться так быстро после ночных событий. Плохое предзнаменование. Но Кинлох был доволен уловкой, благодаря которой укрылся от полицейского взгляда.
– Я сделал вид, будто надувал шину.
– Тогда нет ничего удивительного, что он обернулся и смотрел на вас. Разве вы не заметили, что это литые шины?
Он протянул руку и проверил. Никогда раньше не приходилось ему слышать про автомобили на литых шинах.
– Лучше скорее уехать, – сказала она, открывая дверцу. – Это плохое начало.
– Полиция, наверное, ничего еще не знает.
– Нет, но когда узнает, то полисмен вспомнит про нас.
Кинлоха удивила ее уверенность.
– И! – пожал он плечами. – Дело, может быть, нашумит немного в Илинге, а потом…
Странный звук прервал его, Кинлох не верил ушам. Она смеялась. Но ей не было весело. Это он ясно почувствовал. Смех оборвался внезапно.
– Чего вы смеетесь? – спросил он резко. – Смеяться нечему.
– Я не смеялась.
Кинлох почувствовал подозрение.
– Ведь, это было в Илинге?
– Да.
– Ну?
– Если бы… если бы шум поднялся только в Илинге! – вздохнула она.
Кинлох помолчал и сказал:
– Уезжайте… Вы, как будто, не плохая женщина, а мое общество слишком опасно.
– Нет. Я не могу оставить вас здесь.
Голос звучал решительно. Но Кинлох подумал, что она говорит так из женской слабости, не отдавая отчета в опасности.
– Милая, взгляните на меня, а затем посмотрите на себя. Ну, разве мы пара… чтобы вместе сидеть в автомобиле? Всякий обратит на это внимание. Разница слишком бросается в глаза.
– Тогда нужно как-нибудь разницу сгладить. Во всяком случае, оставить вас здесь я не смею. Вас поймает полиция.
Кинлох стоял, сознавая, что боль в голове мешает ему обдумывать положение. Пока он размышлял нерешительно, женщина крикнула:
– Боже мой, этот полисмен возвращается сюда. Я так и думала. Садитесь скорее!
Кинлох влез в машину и ощупью нашел место. Машина рванулась и полетела стрелой.
В течение получаса они молча носились по дорогам. Кинлох боялся, что от неосторожного слова нервы женщины опять разыграются. По ухабам и особенностям дороги он понял, что они давно съехали с шоссе. Наконец, она начала дышать спокойнее и слегка замедлила ход. Кинлох недоумевал, чем все это кончится. События развивались с необыкновенной быстротой.
– Куда вы меня везете?
Она ответила твердо:
– Туда, где я сама собираюсь остановиться на некоторое время… маленькая глухая деревня на вершине этого холма. Усадьба, окружена большим парком и чугунной решеткой. От нее до деревни около мили. Нас никто не заметит.
– А потом?
– Там есть дом… моих знакомых, которые проводят там лето. Старуха-соседка хранит ключ. Она знает меня и пустит. Вам придется пожить там несколько дней, пока вы поправитесь, и мы узнаем, что случилось, и напала ли полиция на какой-нибудь след… О том, что вы там будете жить, никому знать не нужно.
– Как называется деревня?
Она промолчала в нерешительности.
– Не хотите говорить?
Так как она продолжала молчать, то он прибавил с усмешкой:
