Хотя, мне иногда кажется, она знала к чему приведёт моя вера в Бога и моё серьёзное отношение к религии.
Машина подъехала к дому. По-моему, именно тогда, нам назло начался дождь, плавно переходящий в ливень. Сняв свой чёрный пиджак, я накинул его на Машу, потом долго-долго мне пришлось открывать чёртову калитку, чтобы ввалиться во двор и сразу забежать вместе с ней под крыльцо.
Наш частный дом просто бурлил различным хозяйством, находился он на краю города. Маше так он понравился, что она решила часто заходить ко мне, дабы я ей показывал наш огород и скотину, которую мы держали в загоне.
Когда я был совсем маленький, отец меня водил по двору и говорил, что вскоре всё станет моё и я буду контролировать всё наше имущество и следить за домом. Я тогда удивлялся и думал, как же я за всем этим присмотрю один. Но папа в те моменты говорил, что любой мужчина должен уметь взять всё на себя. Он сказал, что мне самому понравится быть хозяином своей жизни. В будущем я осознанно выбрал своей путь именно потому, что отец научил меня чётко принимать решение и ставить перед собой цели.
С отцом отношения мои всегда были очень тёплые. Мама ушла от отца, когда мне было восемь. Я очень плохо её помню, ибо с ней уже отношения у меня были натянуты. Мой батя часто водил в дом других женщин, что в юношеском возрасте меня крайне бесило, а потом я начал относится к этому, как к должному. Правда, мне до сих пор непонятно, как отец мог распаляться на такое большое количество девушек. Мне кажется, я всегда любил только одну – только Машу, а другими девушками я заполнял те пустоты, где должна быть она. У нас даже созвездие было одно.
Никогда и никому непонять насколько сильна была моя тяга к ней. Я мог прожить её жизнь, а она мою, ничего не меняв в них. Мы мыслили одинаково, словно находились на другой частоте от мира. На той частоте, где существуем только мы с ней. Иногда на свидании мы оба печально вздыхали, смотрели на друг друга и улыбались. «Как же скорбно, что другие люди не понимают нас и не ставят всерьёз нашу сильную любовь», – думали мы.
Она весело завизжала, вбегая во двор. Я побежал за ней не менее весело. Почему-то она побежала мимо крыльца, вглубь нашего двора. Сперва я не понял её, но потом до меня дошло куда она собирается. Она непременно мчится к нашему с ней любимому месту.
Так уж получилось, что за нашим двором находится поле, к которому у нас есть выход через дыру в заборе. Поле то заброшенно – на нём давно никто не вспахивает землю. Непонятно кому принадлежат эти гектары, да и не имеет значения. Я знаю, что Маша бежит смотреть на закат, сидя на скамейке, которую в посадке среди деревьев сделал мой отец. Но она сядет не на скамейку, а прыгнет на качели. Их уже сделал я с моими друзьями, чтобы катать на них девчонок. Прошло много времени с тех юношеских лет. Мне уже скоро исполняется девятнадцать, а Маше восемнадцать. На эти места ходим мы с нею, потому что они находятся вблизи к моему дому, а пацаны с нашего двора уже взрослые.
– Дима! Закат начинается, гляди быстрее!
– Маша! – Кричу ей я вслед, наблюдая как та весело прыгает на качели и набирает разгон своими ногами. – Ну куда ты босиком! Заболеешь, Маша! Прекрати, вернись домой!
Я даже на заметил, как та сняла каблуки, испачкав свои ноги в грязи под ногами. Она осталась в своём летнем платье фиолетового цвета и в капроновых колготках.
