Отрывисто захлопали выстрелы.
– Брать живым! – орал хорунжий. – Там берег реки, никуды не денется, он ранен.
Вскоре привели пойманного, побитого, связанного пеньковой веревкой Антона.
– Давай его сюды, – довольно сопел хорунжий, – допрашивать будем.
– У тебя был? – прошипел сквозь зубы Хасан, грубо схватив за плечи Амалию. Та, опустив в страхе голову, молчала.
– Понятно, – в злобе оттолкнув ее от себя, Хасан подошел к Антону.
– Говори, – тыкал ему нагайкой в лицо хорунжий, – куда и в какую сторону ушли ваши, откель нам их ждать? Отвечай миром или примешь страшную смерть от казачков.
– Да этот ничего не скажет! Пустить его в расход! – галдело казачье. – Пока гонялись за ним, он из нагана, не метясь, двоих уложил. Когда настигли, так он одними кулаками троих свалил – вона, до сих пор валяются. Откуда такой взялся – одержимый какой-то, хищный, ну прям, лютый враг.
– Заговорит, когда над костром ноги подпалим, – не унимался хорунжий.
– Вот и встретились, – сказал Хасан, слегка подвинув хорунжего, – ну, кто теперь победил – ты или я?
– Победа будет за нами, – ответил Антон, не отводя взгляда.
– За кем это «за вами»? – поинтересовался Хасан.
– За нами, за народом, правда. А значит, мы сильнее.
– Правду ищешь? – спросил Хасан.
– Я её не ищу, я её давно нашел. Вот уберем вас с пути, и правда восторжествует над угнетенным рабочим классом.
– А мы, значит, по-твоему, не из народа? – сопел сбоку хорунжий.
– Вы псы цепные у царя! – со злобой плюнул Антон в хорунжего.
– Да шо его слушать? – утершись, гаркнул он. Обойдя Антона сзади, схватил его за воротник шинели, повалил на землю и начал запинывать ногами.
– Останови их! – кричала в слезах Амалия, дергая Хасана за локоть.
Хасан в растерянности глядел на избиение Антона, наконец, придя в себя, начал расталкивать казаков, но тут же был отброшен в сторону.
– Ну, всё… – прохрипел он, чувствуя, как сжимаются его кулаки, а ярость застилает глаза, – вы – покойнички…
– Отставить! – громко прозвучала команда.
Казаки оглянулись – перед ними стоял сотник Акбаш.
– Отставить! – повторил он приказ. – Поднимите его.
Подойдя поближе и узнав Антона, удивленно воскликнул:
– Сам Антон-Челяберкет к нам пожаловал! Или я ошибаюсь? Мой сын все-таки заловил тебя в свои силки-сети, гордый орел!
Антон промолчал, взглянув на Хасана, потом на Амалию.
– Да-да, наслышан я о тебе, – говорил, растягивая каждую букву, Акбаш, – много ты положил наших казачков. А главное, что обидно: сорвал предложенный мной план в штабе. Я-то думал – заманю вас снова в город. Учините там грабёж, мародёрничать начнете, винные погреба вскроете. К этому всё и шло. В городе я специально оставил команду, которая должна была спровоцировать беспорядки. А твои дружки раскусили их – идейные, революционная дисциплина. Ты – опасный враг, хитёр и умён, – почти в упор шипел сотник Антону, – удивительно, почему это твои комиссары тебя не замечают? Или у вас, у большевиков, уже началась междоусобная мышиная возня? Они рано или поздно убрали бы и тебя, не дожидаясь, пока ты, оперившись, поклюёшь их. Это по понятиям ссыльных каторжан: кто сильнее и коварнее, тот и выживает. Отпустил своих товарищей, что еще остались живы. Остался один, а мог уйти с ними. Замысел ты свой выполнил – спутал казачков, заманил их за собой, по ложному следу. Слышал я, о чём ты высказывался на митингах со своими товарищами. Мнения твои не совпадают с большевистскими. Ты не за красных, не за белых, и монархические лозунги тебе претят. Так за кого же ты, Челяберкет?
