– Если ты до сих пор не понял, о чем с тобой говорить? – отвел взгляд Антон.
– А вот ты мне, сотнику казачьего войска, объясни: за какую жизнь ратуешь?!
– Не за твою, это точно. Звание сотника за деньги не покупают, – зло отрезал Антон.
– Э-э-э, – возмутился хорунжий под гул казаков, – он наш сотник, назначенный казачьим генералом, да на казачьем кругу, на майдане одобрен, местными казаками. Давай, я ему еще добавлю! – замахнулся он на Антона.
– Подожди, Павел! – остановил его Акбаш. – Тебе бы всё шашкой махать да нагайкой щёлкать. Под сорок лет уже, а всё с кондачка решаешь: расстрелять, повесить. Завоевался совсем, я смотрю, хватит крови!
Павел быстро заводился, но так же быстро отходил. Он был чуть ниже среднего роста, с покатыми плечами, круглолицый, рыжий «бутузка».
– А ты сделай милость, изволь мне, сотнику, повторить свои слова, что на митинге говорил, – напирал Акбаш на Антона, – а мы послушаем.
– Давай послушаем! А шо не послушать, пусть погутарит напоследок! – загалдели казаки.
– Мы все во внимании, – ёрничал Акбаш.
– Реставрация капитализма, участие частного капитала, модернизация хозяйства страны – может, слышал про это? – сказал Антон.
– Допустим. Реставрация, модернизация… А мы-то чем вам помешали? – удивился сотник.
– Своей необузданной эксплуатацией, ненасытностью. Вы заражены болезнью, которая называется алчностью. Её щупальца захватили вас, капиталистов. Вас, как проказу, надо искоренять, – в гневе, глядя в глаза Акбашу, сказал Антон, – посыпать хлоркой и отправить на утилизацию!
– А-а, да чего его слушать! Он и здесь митинг устроил! – сопел хорунжий в ухо сотнику. – Вона, сынок твой как заслушался. Глядишь, нового врага обретешь себе в виде отпрыска.
Не сдержавшись, он изо всех сил пнул Антона сапогом, отчего тот согнулся. Со всех сторон на пленного посыпались удары – ногами, кулаками, прикладами.
– Батя, останови их! – взмолился Хасан.
– А ты что расслабился, сынок? Повлиял он вдруг на тебя? Меня не слушал, а он вот так – запросто – взял тебя за душу?
– Одержимый он какой-то, черным вороном смотрит, дьявол он, антихрист! – кряхтел между ними Павел.
– Отойди! – гаркнул Акбаш, грубо оттолкнув сына.
– Ты, батя, не сотник, а палач, если позволяешь это побоище над пленным!
Схватив отца, Хасан с силой швырнул его в сторону. Подскочив к казакам, ввязался с ними в драку.
– Это ты на отца своего? – заорал Акбаш, вытащил из кобуры браунинг и выстрелил в воздух. – Хорунжий, слушай мой приказ: Хасана арестовать, а этого – закрыть в сарае. Завтра разберемся, что с ним делать.
Хасана отвели в один из домов. Им оказался дом Амалии. Антона приволокли в бессознательном состоянии туда же и кинули в сарай.
– Ну, вот и лады, – кашлянул хорунжий Павел. – Отдохни, успокойся, молодой барин, в этой избе. Приказ бати. А утром видно будет.
Поставив часового, он ушел, хлопнув калиткой.
Некоторое время Хасан молчал, угрюмо набычив голову и опершись локтями о край стола. Слышно было только тиканье настенных часов.
– Когда же ко мне переедешь? – прервав молчание, резко спросил он, отчего Амалия с братиком, напуганные до слёз, слегка вздрогнули. – Ты же дала согласие.
– Так ведь что творится кругом! Стреляют. По городу боязно стало ходить, – ответила Амалия дрожащим голосом.
– Твоя правда, дела плохи. Силы красных скапливаются за городом, вот-вот пойдут на нас, только с какой стороны – неизвестно. На этот раз мы не удержим город.
