Выражаясь словами моего деда, я мысленно желаю Чарльзу обрести все радости этого мира.
Мне очень хочется поговорить с отцом о письме.
Я приезжаю к нему воскресным днем. Идет дождь. Сильный. Его струи не барабанят, а лупят по крышам и окнам, как камни, брошенные шаловливыми детьми. Письму деда дождь не угрожает. Оно лежит у меня в сумочке, а мы с отцом пьем чай.
– Ты навещал бабуню? – спрашиваю я.
Удобный вопрос для начала разговора. Вполне невинный.
– Нет. Состояние было не совсем то.
Сегодня отец бледен. Вид усталый. Мне хочется спросить, как он справляется с болями. Хочется услышать о результатах его последнего посещения клиники. Мы редко говорим о его болезни. О ней отец мне рассказал несколько лет назад, но тут же добавил, что это не тема для обсуждений и затрагивать ее мы будем лишь по крайней необходимости. О посещениях клиники он тоже почти ничего не рассказывает. С его слов я знаю о некоем докторе Муре, но результаты обследований и в самом деле закрытая тема. Отец пресекает все мои попытки говорить о его состоянии. Я и не говорю. О своей болезни он узнал давно, но, будучи настоящим стоиком, долго скрывал ее от меня. Бабуня до сих пор не знает, что он болен. Отец не хочет отягчать ей жизнь.
– Я собираюсь съездить к ней завтра, – говорю я отцу. – Целый месяц у нее не была. Надо поехать.
– Конечно поезжай. Она очень обрадуется. Я бы поехал, но сейчас не могу. Она сразу поймет…
– Ты прав, папа. Я скажу ей, что ты занят. И потом… есть у меня несколько вопросов. Хочу задать их бабуне.
– Что за вопросы?
– Подумываю заняться составлением генеалогического древа. – Я неплохо умею сочинять на ходу. – Сейчас люди стали больше интересоваться своими корнями. Вот и мне захотелось.
– Понимаю.
– Хочу спросить бабуню о твоем отце.
– О нем мало что известно. Он погиб во время войны, еще до моего рождения. Это мы с бабушкой тебе рассказывали, и не раз. Твой дед был поляк. Бабушка любила повторять, что он был командиром эскадрильи и участвовал в битве за Британию, да хранит Господь нашу страну.
– А ты знаешь, когда именно он погиб? Точную дату? Я бы могла поискать материалы о нем.
– Мама говорила, он погиб в ноябре сорокового года. Она была беременна мною. Трудно поверить, правда?
– Во что?
– В то, что я когда-то был совсем маленьким. И что это было так давно.
– Конечно. Просто я думала, что ты имел в виду… Не важно. А у бабуни сохранилось свидетельство о браке?
– Помню, я как-то ее спросил. Она сказала, что свидетельство она потеряла, причем очень давно.
– Но я могла бы поискать в архивах. Как ты считаешь? В записях о регистрации браков.
– Я… Наверное. Да. Думаю, там что-то могло сохраниться.
– А твое свидетельство о рождении?
– Наверное, лежит в каких-нибудь бумагах. Вот только где? Может, тоже пропало. Я его давно не видел.
Мы пьем чай со вполне съедобным печеньем.
– Может, бабушка забрала свидетельство о рождении себе. Она всегда говорила, что у нее мои документы целее будут… Пожалуй, я его не видел с тех пор, как занялся оформлением пенсии. А это было так давно, что даже вспоминать не хочется. – Он мне подмигивает.
– Скажи, может, ты в детстве видел их свидетельство о браке?
Чувствую, что начинаю давить на отца, чего ни в коем случае нельзя делать.
– Нет, дорогая. Такого я не помню.
– А может, бабуня и не теряла свидетельства и оно до сих пор у нее? Ты же сам говорил, что она всегда была очень педантична по части разных бумаг.
