Чэнь Шаоюй – Ван Мин. Биография. Воспоминания - страница 66

Ввиду исключительной остроты и серьезности обстановки многие учреждения партии должны были немедленно переведены в новые места, тем более что факты предательства Гу Шуньчжана непрерывно подтверждались. Его тесть, теща и жена не были членами партии и были политически отсталыми, слушались только повелений Гу. К тому же Гу часто использовал их для работы по связи между учреждениями партии и, следовательно, они знали многие органы и работников КПК, в особенности персонал Особого отдела, в случае установления связи между ними и Гу Шуньчжаном число вражеских агентов сразу же увеличилось бы на три человека. Поэтому Постоянный комитет Политбюро утвердил предложение товарищей из Особого отдела о немедленной ликвидации этих трех лиц и об обыске на квартире у Гу.

Жилище Гу Шуньчжана и его упомянутой выше семьи оказалось обставлено с большой роскошью. Кроме многих дюжин банок очень дорогих куриных и мясных экстрактов (стоимостью 4–5 юаней каждая банка) и большого свертка опиума (Гу и его родичи курили опиум), там обнаружены были также контракты на покупку земли в окрестностях Шанхая, на что Гу Шуньчжан тратил партийные деньги. На контрактах были проставлены имя и фамилия его тестя.

В момент, когда товарищи из Особого отдела пришли обыскивать жилище Гу Шуньчжана, бывшая с ним в тесных отношениях его служанка Сяо Нянъи («Маленькая тетка») уже успела скрыться. Она в дальнейшем и оказалась той нитью, которая помогла врагам напасть на след и арестовать Сян Чжунфа, поскольку она обычно ходила также в дом Сяна, обслуживала его; в особенности, она вместе с наложницей Сян Чжунфа ходила в некую швейную мастерскую на пошив одежды.

Гу Шуньчжан (его партийная кличка «Большой босяк») в период трех восстаний шанхайских рабочих был командиром большой рабочей дружины. С тех пор, как в 1927 г. после поражения революции ЦК партии был переведен в Шанхай, он был руководителем Особого отдела ЦК. Поэтому после VI съезда КПК его избрали членом Политбюро ЦК. Хотя он проделал некоторую работу по уничтожению шпионов и предателей и охране подпольных органов и кадров партии, сам был сильно пропитан люмпен-босяцким духом, политический и культурный уровень его был очень низок. Как и в отношении других кадровых работников из рабочих, лилисаневский ЦК не уделял должного внимания его политическому и теоретическому воспитанию, ему дали бесконтрольно распоряжаться крупными суммами партийных средств. В результате он уже давно разложился. Разложился как в идейном, так и в бытовом отношениях.

Гу Шуньчжан после своего ареста одного за другим выдал врагам Ли Кэнуна, Цянь Чжуанфэя и Лао Бао, рассказав об их связях. Ли и Цянь немедленно бежали и потому избежали беды. Лао Бао, вызванный к английскому консулу на допрос, заявил там:

– Это главарь коммунистических агентов Гу Шуньчжан притворяется изменником, да еще меня хочет погубить. Я сам поеду в Нанкин к Чэнь Лифу и разъясню ему обстановку.

Прибыв в Нанкин и увидев Гу Шуньчжана, Лао Бао прежде всего влепил ему пару затрещин и сказал:

– Ах, мерзавец! Ты притворяешься перешедшим к нам, и меня еще хочешь опорочить! Ни один из названных тобой 12 адресов не оказался настоящим. Я посылал всюду людей, но никого не схватили. Это показывает, что ты только претворяешься перебежчиком!

Из-за этого враги так и не поверили полностью в измену Гу Шуньчжана. Лао Бао вернулся на английскую концессию и по-прежнему служил начальником агентурной группы. Хотя англичане и главное управление секретной службы Гоминьдана уже не доверяли ему так, как прежде, но пока и не снимали его с должности. После ареста Сян Чжунфа ЦК партии посоветовал Лао Бао отправиться в Советские районы, но он сказал: