Что, собственно, Навислав, Колдун Чёрный, и проделал с большим удовольствием.
А вот потом – потом хранить Запасной Череп следовало от Основного в максимальном отдалении.
Желательно, вообще за тридевять земель, или не в нашей Галактике.
Потому что Запасной Череп, как правило, обычно и повседневно, очень Основного недолюбливает, и в случае близкого от него нахождения норовит всенепременнейше занять его, Основного Черепа, место.
Навислав выбрал для Запасного хранилище в практически недоступном пещерном лабиринте на необитаемом острове под названием Дурнославный Утёс.
Легенды утверждали: всяк, кто к Утёсу этому более чем на десять саженей приблизится, непременно об Утёс этот долбанут будет волной набегающей, и смерть примет лютую, потому как его, кровью из разбитой головы истекающего, медленно станут пожирать обитающие у подножия Дурнославного Утёса гигантские крабы Клешня Откусыватель и Хватан Обгладыватель.
По сведеньям, которые Навислав собрал в Книгах Судеб, никто к Дурнославному Утёсу ни совался последние сто двадцать два поколения людского обитания земель окрестных ни разу.
Выходило, надёжнее места не сыщешь…
– Вот и славно. – Вынес приговорчик Навислав, и Черепу его Запасному определилось самое надёжное хранение.
Впрочем, мало ли, что о ком рассказывают.
Здесь каждый сам для себя выбирает: чему верить, а чему нет.
Только сам.
С миру по человечку, атаману ватага
– — – — – — – — – — – — – —
В мире нет, наверное, другой такой страны, на огромном пространстве которой происходило бы столько войн, вражеских нашествий, смут, бунтов, внутренних неурядиц. И каждая возникавшая в России «нестабильность», опасная ситуация немедленно вызывали в людях желание как-нибудь подальше и понадежнее спрятать то, что могло быть отнято, сожжено или пропасть любым другим способом.
Владимир Викторович Бацалев. «Загадки древних времён»
– — – — – — – — – — – — – —
Чурляй оглядел собравшихся взглядом мрачным.
Мрачно было на душе атамана, оттого и взгляд был под стать душе.
Одно успокаивало: артель подобралась хороша.
Правильно выбрал Чурляй соратничков, план составляючи.
Хотя, без огрехов не обошлося и тут.
– А как мы… это… в смысле, попадём на Утёс-то? Ведь там злыдни огромные с клешнями в водах обретаются? – Ёжась, спросил Елька Конь.
Чурляй Ельку позвал, потому как была у Ельки профессия подходящая: вор, а к ней – дар особый: видел он в темноте, как днём светлым.
Но – трусоват был парнишка.
Трусоват.
С другой же стороны, трусостью управлять проще, нежели, скажем, удалью бесшабашной, от безголовости проистекающей.
Чурляю, как атаману ватаги собираемой, трусоватый Елька был куда сподручнее иного удальца-стервеца, на которого хрен отыщешь управу.
– А ты не дрейфь. – Хлопнул по плечу Ельку Чурляй. – На то я и главный, чтобы за всё в ответе быть. Мы водой не пойдём. Наша дорога будет совсем иная.
– Нет иной дороги. – Подал голос Нечай по прозвищу Голован.
Прозвище сие пристало к нему по причине большого ума и редкой сообразительности.
– Кабы она была, дорога другая, так, поди, до нас бы всё сработали. Нема дураков, бесценную драгоценность оставлять нетронутой, ежели известно, где она, драгоценность, схоронена, при, хоть бы малой, но возможности скрасть.
– Верно говоришь. – Чурляй одобрительно кивнул Головану. – Но только в отличие от всех прочих, до нас виды на Череп Колдуна имевших, у нас главное есть, чего ни у кого, отродясь, не бывало.
