Марек пожал плечами:
– Ну, ладно. Ступай. Позвони мне, когда вернешься.
– Позвоню.
Я всегда звонила. Каждый вечер. «Спокойной ночи». А потом еще несколько эсэмэсок. Таков уж был наш ежедневный ритуал. Я жила с родителями и редко ночевала вне дома. Не то чтобы я не хотела, просто Марек не слишком часто предлагал. Может, он слишком любил комфорт или не хотел, чтобы я слишком серьезно воспринимала наши отношения.
Но в ту среду я провела вечер с пани Стефанией. Зато следующая среда уже принадлежала Мареку. Он пригласил меня в театр.
– Дорогая пани Стефания, как раз премьера… – оправдывалась я. – Я не могла отказать.
Потом, в следующую среду, я тоже ее не навестила. Я уже не помню, что случилось. Но сейчас я знаю, что Марек намеренно организовывал что-то интересное именно по средам, потому что терпеть не мог, что кто-то в моей жизни мог занимать такое же важное место, как он. И не понимал, что настоящая дружба с пожилой дамой – ценность сама по себе, не представляет конкуренции ничему и может длиться всю жизнь. К сожалению, не вечность. Я понимала, что пани Стефания уже не молода. В наших разговорах преобладали в последнее время темы здоровья. Мои родители использовали свои связи, чтобы она попала к лучшим врачам, но что поделаешь – биологические часы пока никто не отменил. Пани Стефания чувствовала себя все хуже и хуже.
Все с ней было более или менее нормально, в ее глазах по-прежнему горел веселый огонек, но таблеток на тумбочке все прибывало, и пани Стефания все чаще и чаще заводила разговоры о смерти.
Однажды она попросила меня найти ей хорошего нотариуса.
– Когда найдешь, просто дай ему мой телефон. Мне нужно поговорить.
Несколько дней спустя она спросила, не съезжу ли я с ней в Лодзь.
– В Лодзь?
– Да. Мне нужно кое-что сделать.
– Кое-что – это что?
– В свое время узнаешь.
В принципе, в женщине должна быть загадка, но пани Стефания была какой-то уж очень загадочной. А я не стала вдаваться в расспросы. Решила, что если она захочет, то сама расскажет. У меня было к ней абсолютное доверие, и я знала, что все ее жизненные шаги идеально продуманы.
* * *
Марека трудно было уговорить на эту поездку в Лодзь.
– Но зачем в Лодзь? – скривился он.
– Не знаю, Марек. Пани Стефания попросила меня об этом.
– И чего? Теперь ты, как золотая рыбка, будешь исполнять любые желания какой-то старухи? Тебе действительно не на что больше время тратить?
Меня взбесили его слова. Уже сто раз пожалела, что обратилась к нему за помощью. Действительно, ведь могла же сесть в поезд, в автобус, во все что угодно, попросить машину у папы, и мы могли бы поехать вдвоем с пани Стефанией.
– Но я просила о помощи тебя, а не его, – сказала пани Стефания, когда я объявила ей, что Марек нас отвезет.
– Но Марек сделает это с большим удовольствием! – соврала я.
* * *
К сожалению, мы обе, кажется, понимали тогда, что я говорю неправду. Однако я не хотела таскать ее по автобусам или поездам. У меня было впечатление, что с пани Стефанией что-то не так. Она становилась все слабее и слабее – такое впечатление, что все в ней болело. Все чаще я ловила себя на мысли, что моя лучшая подруга уже немолода. Я даже когда-то попросила свою маму обследовать ее. Мама тогда обняла меня и сказала:
– Каждый из нас когда-нибудь обязательно будет от чего-то страдать. Так уж устроен этот мир. Придет время, и у тебя что-нибудь заболит, но это будет нескоро, а сначала – у меня и у отца.
