Через семь лет… - страница 8

– Нельзя ей сейчас. Я у вас время забираю? Если вы на автобус, то я провожу.

– Да нет, я тут живу недалеко, на Комсомольской, погода хорошая, прогуляюсь пешком. Провожайте.

И она направилась между деревьев парка к выходу на улицу.

– А вы её любите, – она запнулась, вспоминая его имя, и сообразила, что он не представился, – как вас зовут?

– Тимоха, Тимофей то есть. Да, а кто ж её любить-то будет. Мать вся замотанная: работа, дом, огород. Батя трезвый только на работе бывает. А дома как выпьет, на мать ругаться начинает, а Ленка ещё совсем малая была, а мать всегда защищать бросалась. Ну, батя за ремень – всыпать ей, чтоб не совалась. Та – бегом ко мне. А кто ещё отца остановит? Когда и я малой был – попадало обоим. А как вырос – так батя до меня добегал и успокаивался, знал, что я за малую и звездануть могу.

Елена Сергеевна, малая вам всё рассказала, только одно она Вам не сказала. Да, если в деревне узнают, то всё, кранты. Но это не всё. Есть один парень, наш, деревенский, он её любит давно, с мальства, она ещё совсем сыкушка была, лет тринадцати. Она в этого Гришку-гонщика… ну который ей ребёнка сделал, втюрилась, как сумасшедшая, совсем голову потеряла. Знаете – девки. Тут парень свой. Так нет нужен городской, да ещё хрен откуда, да взрослый. А тут, когда всё так обернулось, мозги-то у неё на место и встали. Она на Петьку теперь совсем по-другому смотрит. Ей бы замуж за него, да я не знаю, как он… если что узнает.

Елена Сергеевна, я может непонятно говорю, путано. Но Вы правильно угадали, я её, эту куклу малую, люблю, я за неё башку снесу – пусть потом сажают. Я как узнал – думал кончу этого гонщика. Я его подловил, когда они с Ленкой расстались, схватил за грудки. Он услышал, кто я и говорит: «Погоди, я тебе расскажу всё, потом бей». Ну и что, у него тоже крышу сорвало, когда он с ней познакомился. Да и по согласию всё было, и знала она, что у него жена и ребёнок.

      Двинул я его в сердцах разок, он не обиделся, я ему сам руку подал. Он тоже за малую переживает. За что его бить? Он же её не насильничал.

Елена Сергеевна, врач-гинеколог с более чем двадцатилетним стажем, прекрасно знала нравы в окрестных деревнях. Историй всяких она навидалась немало: иной раз девочек после абортов или родов, когда ребёнок был «со стороны», приходилось прятать от родителей и помогать уехать насовсем. Помогали, как правило, её бывшие сокурсники,

работавшие, как и она, в районных поликлиниках. Устраивали девчонок на работу в колхозы или совхозы, то есть в те же деревни. И её всегда поражало это странное противоречие, которому она за двадцать лет работы так и не смогла найти объяснение: пришлую одинокую женщину с ребёнком сельчане привечали, жалели и всячески ей помогали.

Она с уважением посмотрела на Тимофея – в её практике почти не встречались родственники, готовые вот так беззаветно вступиться за совершившую ошибку девушку.

– Тимофей, простите, а с чем, собственно, вы пришли ко мне?

– Да тут такое дело, – он замялся, – словом, она не пойдёт, куда вы её послали.

– Я её никуда не посылала! – насторожилась Елена Сергеевна.

– Я понимаю, понимаю – про это и говорить-то вслух нельзя, но только малая никуда не пойдёт, будет плакать потихоньку, а потом как бы чего сама с собой не сделала.

– Вы что же хотите, чтобы я её уговорила?

– Не, ну что вы, малую я сам уговорю: меня-то она послушает. Только придётся её к самым дверям за руку подвести, чтоб эта трусиха по дороге не сбежала. Если меня там увидят, то, я так понимаю, даже дверь не откроют. Елена Сергеевна, я на колени встану, вы скажите… там, что мне шум совсем не нужен. Если Петька узнает… Я её на улице обожду, сколько нужно, на руках потом домой отнесу, если ей ходить нельзя.