Чуть поодаль за развилкой у изгиба реки виднелась деревенька, на въезде в которую у самого моста она безошибочно определила постоялый двор и направила коня туда.
Большая вывеска с кривоватыми клыкастыми головами и надписью «Три кабана» возвышалась над дверью возле коновязи. Художник был так себе, и кабаны больше походили на медведей с клыками и пятаками вместо носа, но дом и пристройки, сбитые добротно из крепких бревен, и высокие скирды сена на заднем дворе говорили о том, что дела в этом месте идут неплохо. А значит, и кормят хорошо. У коновязи стояли два десятка лошадей, а во дворе несколько телег постояльцев под присмотром конопатого мальчишки, видимо, хозяйского сына.
Внутри оказалось полно народу. Кэтриона вошла, пригибая голову в дверях, и окинула взглядом разношерстную толпу. Зал надвое разделяли поперечные балки, на которых висела одежда путников и словно занавесь отделяла часть комнаты от входа.
Две паломницы в серых одеждах сидели в дальнем углу, а рядом королевский почтовый курьер, которого узнать было нетрудно — нашивка на плече в виде голубя и грубая холщовая сумка, которую он не выпускал из рук даже во время еды. Он быстро черпал ложкой похлебку, очевидно, торопился, оно и понятно, в горах путешествовать надо засветло. Два вальяжных купца в простенке между окнами, были уже изрядно пьяны, и с красными лицами, спорили о ценах на шерсть и лен нынешней осенью. А хорошо одетый господин с тремя слугами и неопределенного вида человек — что-то среднее между студентом и подмастерье, ели молча.
Кэтриона сняла плащ и присела на лавку в углу справа от входа, продолжая разглядывать народ. В дальней части за большим столом сидели пятеро. Вареная кожа, усеянная шипами на плечах, браслеты-ке́сты на предплечьях, оружие…
Псы.
Один из них встретил Кэтриону пристальным взглядом и, пожалуй, не слишком дружественным, но она отвела глаза, стараясь не привлекать внимания, и стала стаскивать перчатки. От псов стоит держаться подальше. Особенно сейчас, когда она путешествует инкогнито и её не прикрывает белый ирдионский плащ и медальон.
Видно было, что псы кого-то ждали, отхлебывая из кружек и поглядывая в открытое окно, выходящее на коновязь. Они спорили о чем-то тихо, наклоняясь друг к другу, чтобы никто не услышал. Один из них отвесил ей сальную шутку. Но Кэтриона не ответила, лишь придвинулась дальше в угол и они отстали.
Подошла девушка, веснушчатая и улыбчивая, поставила на стол плошку яблок:
— Есть жареные куропатки, капуста, пироги с рыбой и уха, — она смахнула со стола крошки краем серого передника и снова улыбнулась, — пиво и свежий сидр.
Кэтриона положила монетку на край стола.
— Ну, милая, тащи-ка сюда сидр и куропатку, да скажи вот что, далеко ли отсюда до Лисса?
— До Лисса? Ну, ежели выехать сейчас, то к закату будете, — ответила девушка и умчалась, прихватывая со стола псов пустые кружки.
Куропатка и сидр не заставили себя ждать, девушка принесла ещё лепешки и кусок молодого сыра с зеленью. И Кэтриона с наслаждением вытянула ноги — дорога её измотала, хотелось отдохнуть, и можно было бы остаться здесь на ночь, но раз к вечеру она будет в Лиссе, то, пожалуй, там переночует и обдумает, что делать дальше.
Ехать в одиночку в Таршан ей как-то совсем не хотелось. Хотя война с айяаррами шла гораздо западнее Таршана, в Лааре. Да и Лааре принадлежит прайду Ибекс, а Таршан — прайду Тур. Но их прайды связывали тесные отношения, и те, и другие прайды Тверди…
