Черная рукопись - страница 10



Мои юные агенты и я будем работать синхронно…


…худой, чумазый, взлохмаченный, к своим одиннадцати годам с лихвой познавший суровую и гнусную сторону жизни, он смотрел на меня все же по-детски чистыми глазами. Сияли в них наивность и робость, надежда и мечта, святая непорочность детства и неиссякаемая жажда жизни.

Он, безусловно, воришка и будущий бандит. Но сердце мое сжалось так больно…

У нас с Верой нет детей.

– Ты понял, что нужно сделать? – спросил я.

Он кивнул. Меня это не удовлетворило, и я попросил озвучить, что именно он понял.

Беспризорник озвучил, и я убедился, что суть задания донесена до него точно. Я дал ему несколько монет, пообещав, что он получит больше, если добытая им в ходе поручения информация окажется ценной. После этого мы разошлись.

Прозвище этого мальчика – Чулок…


…Дав задания всем своим агентам, я отправился в театр трагедии имени Камедова, где служил Григорий Нестреляев до того, как свел счеты с жизнью.

Согласно расписанию, спектаклей сегодня не было, но я рассчитывал застать в театре хотя бы кого-то из сотрудников, полагая, что в этом тесном мире тщеславия и болтовни все знают друг о друге всё, и опрос даже одного человека может оказаться достаточным.

Внутри я обнаружил полный состав труппы. Шла репетиция какой-то пьесы.

Ее окончания я решил дождаться в зрительном зале, сев в одном из центральных рядов.

Пьеса погружала зрителя в воспоминания пожилого офицера, которого отправили на войну накануне его свадьбы, когда тот был молодым. Причем офицер этот являлся одновременно и незримым рассказчиком, выступая голосом за сценой, и действующим лицом на подмостках, где его отыгрывал актер.

Не сказал бы, что сюжет пьесы оригинален, но в какой-то момент я поймал себя на записывании отдельных, наиболее важных для его осмысления реплик.

Одну из них отпустил офицер в первом акте, где был эпизод прощания с любимой, в ходе которого он обещал, что вернется, а она – что обязательно дождется его. В этих строчках слова офицера-рассказчика, выступающего за сценой, чередуются с теми, что непосредственно со сцены произносит молодой актер (они в кавычках):


Я ведь верил и сам своей клятве «вернусь»,

Потому и шептал у порога:

«Коли больно, так плачь, но, проплакав, молю

Не ищи себя в сердце другого».


Второй акт игрой и речами персонажей, а также декорациями воспроизводил картину жестокого и кровавого сражения, в ходе которого офицер решил, что умер. Вот его фраза (он произносит ее, лежа на поле брани среди мертвых тел):


«Крик, не успевший слететь с наших губ

Не найдет выхода впредь.

Наши мощи, надеюсь, прибудут домой,

А не вскормят чужую твердь».


В третьем акте, когда выяснилось, что офицер жив, возлюбленную из-за ошибки все равно уведомляют о его кончине. Но долго она не переживает:


«Над тобой теперь вечный закат.

А в окне моем солнце и март».


В четвертом акте возвратившийся с фронта офицер узнает, что его возлюбленная вышла замуж за старого и уродливого владельца фабрики. Он отправляет женщине письмо, в котором сообщает, что, как и обещал, вернулся, а также радуется обретению ею счастья в замужестве. Читая это письмо, она плачет, ибо счастья в замужестве так и не обрела.

Из этого акта я ничего не выписал, найдя его до тошноты фальшивым. Главный герой в нем предстает донельзя всепрощающим и меланхоличным созданием, что не вяжется с образом бескомпромиссного и твердого человека, который рисовала пьеса на всем своем протяжении…