Черная рукопись - страница 10
Мои юные агенты и я будем работать синхронно…
…худой, чумазый, взлохмаченный, к своим одиннадцати годам с лихвой познавший суровую и гнусную сторону жизни, он смотрел на меня все же по-детски чистыми глазами. Сияли в них наивность и робость, надежда и мечта, святая непорочность детства и неиссякаемая жажда жизни.
Он, безусловно, воришка и будущий бандит. Но сердце мое сжалось так больно…
У нас с Верой нет детей.
– Ты понял, что нужно сделать? – спросил я.
Он кивнул. Меня это не удовлетворило, и я попросил озвучить, что именно он понял.
Беспризорник озвучил, и я убедился, что суть задания донесена до него точно. Я дал ему несколько монет, пообещав, что он получит больше, если добытая им в ходе поручения информация окажется ценной. После этого мы разошлись.
Прозвище этого мальчика – Чулок…
…Дав задания всем своим агентам, я отправился в театр трагедии имени Камедова, где служил Григорий Нестреляев до того, как свел счеты с жизнью.
Согласно расписанию, спектаклей сегодня не было, но я рассчитывал застать в театре хотя бы кого-то из сотрудников, полагая, что в этом тесном мире тщеславия и болтовни все знают друг о друге всё, и опрос даже одного человека может оказаться достаточным.
Внутри я обнаружил полный состав труппы. Шла репетиция какой-то пьесы.
Ее окончания я решил дождаться в зрительном зале, сев в одном из центральных рядов.
Пьеса погружала зрителя в воспоминания пожилого офицера, которого отправили на войну накануне его свадьбы, когда тот был молодым. Причем офицер этот являлся одновременно и незримым рассказчиком, выступая голосом за сценой, и действующим лицом на подмостках, где его отыгрывал актер.
Не сказал бы, что сюжет пьесы оригинален, но в какой-то момент я поймал себя на записывании отдельных, наиболее важных для его осмысления реплик.
Одну из них отпустил офицер в первом акте, где был эпизод прощания с любимой, в ходе которого он обещал, что вернется, а она – что обязательно дождется его. В этих строчках слова офицера-рассказчика, выступающего за сценой, чередуются с теми, что непосредственно со сцены произносит молодой актер (они в кавычках):
Я ведь верил и сам своей клятве «вернусь»,
Потому и шептал у порога:
«Коли больно, так плачь, но, проплакав, молю
Не ищи себя в сердце другого».
Второй акт игрой и речами персонажей, а также декорациями воспроизводил картину жестокого и кровавого сражения, в ходе которого офицер решил, что умер. Вот его фраза (он произносит ее, лежа на поле брани среди мертвых тел):
«Крик, не успевший слететь с наших губ
Не найдет выхода впредь.
Наши мощи, надеюсь, прибудут домой,
А не вскормят чужую твердь».
В третьем акте, когда выяснилось, что офицер жив, возлюбленную из-за ошибки все равно уведомляют о его кончине. Но долго она не переживает:
«Над тобой теперь вечный закат.
А в окне моем солнце и март».
В четвертом акте возвратившийся с фронта офицер узнает, что его возлюбленная вышла замуж за старого и уродливого владельца фабрики. Он отправляет женщине письмо, в котором сообщает, что, как и обещал, вернулся, а также радуется обретению ею счастья в замужестве. Читая это письмо, она плачет, ибо счастья в замужестве так и не обрела.
Из этого акта я ничего не выписал, найдя его до тошноты фальшивым. Главный герой в нем предстает донельзя всепрощающим и меланхоличным созданием, что не вяжется с образом бескомпромиссного и твердого человека, который рисовала пьеса на всем своем протяжении…