Но позади меня уже собралась толпа зевак. Я старался протиснуться через них, вежливо просил, настойчиво требовал и даже толкался, но они как будто не замечали меня.
А над их головами, словно буек по волнам тревожного моря, уплывала к выходу оттененная цилиндром, зловещая физиономия Зыменова. И, кажется, улыбалась…
…но прибывшие в вагон полицейские сказали, что такой статьи как «доведение до самоубийства» в уголовном кодексе Империи нет»…
…и все же Поэт, несмотря на видимые старания, не мог подробно воспроизвести внешность Зыменова, уверяя, будто она настолько невнятна, что забывается практически мгновенно. Однако представало совершенно ясным, что специалист по гриму выделяется ростом, раз, двигаясь в толпе, возвышался над самым высоким из пассажиров на целую голову. А еще, вероятно, у него голубые глаза.
Но кое-какой карандашный набросок, основанный на куцых описаниях, я, разумеется, все же сделал. И немедленно предъявил Поэту.
– А знаете, похож, – оценил он.
Я усмехнулся и спросил чем именно. Ведь ни одной отчетливой детали лица (кроме «вспыхнувшего голубого пламени глаз») или же фигуры (за исключением роста) в воспоминаниях Поэта о его загадочном знакомом не сохранилось, а значит, не было и на наброске.
– Производимым впечатлением. Тем, что ваш рисунок внушает такие же чувства, что и, собственно, Зыменов.
– Что ж, это радует. Но перейдем к другим вопросам. Вы упомянули, что Григорий Нестреляев был актером театра. Как считаете, с нашим гримером его связывали рабочие отношения?
– Нет, полагаю какие-то другие. В театре, где служил Гриша, я знаю всех, и никакого Зыменова там нет и в помине.
– Вам известно, по каким делам погибший ездил в Столицу?
– Понятия не имею. Я, конечно, осведомился у него об этом, но он отделался общими фразами.
Далее я подробней расспросил Поэта о действиях прибывших в вагон полицейских. По его словам, к событию они отнеслись без энтузиазма, квалифицировав случившееся не как преступление, а всего-навсего как происшествие. В их защиту скажу, что с юридической точки зрения таковым оно и являлось.
После того, как полицейские опросили самого Поэта, тому удалось поприсутствовать на опросе проводницы и зевак. Все эти люди, как один, уверяли, что не знают никакого Зыменова, и исполинов в цилиндре на протяжении поездки не видели. А проводница к тому же заявила, что среди пассажиров и сотрудников поезда людей с фамилией Зыменов не значится.
Поэт отчаянно старался убедить полицейских, что специалист по гриму дал ему визитку, но они, так и не дождавшись, когда он отыщет ее в своих карманах (потому что она очень некстати в них затерялась), ушли…
…принялся рассказывать о следующем факте встречи с Зыменовым: «Она произошла на собрании «Ордена метафористов» (так называется литературный клуб, в котором я на тот момент состоял).
Наше (вернее – их) поэтическое направление в последнее время набирает большую популярность, в связи с чем, первую половину встречи мы посвятили делу, которое давно планировал и на важности которого настаивал зануда и педант Рифмовщик – написанию декларации метафоризма. Это заняло у нас несколько часов, и, когда мы закончили, уже наступила ночь. Удовлетворенные тем консенсусом, которого удалось достичь в итоговом документе, оставшуюся часть собрания мы посвятили зачитыванию друг другу своих новых стихотворений. Будучи, конечно, слегка хмельными, что, впрочем, только насыщало действо страстью и огнем.
