Голоса затихали. Рейн вынырнул из-за поворота и прошел мимо В-Бреймона и Э-Стерма, поклонившись им. Он уже сделал шаг в сторону, как в коридор кубарем влетело два сцепившихся парня. Один был в форме послушника, телосложение второго выдавало в нем инквизитора.
Они поднялись, инквизитор схватил церковника за грудки и с такой силой приложил к стене, что зашатались картины. Рейн подскочил к инквизитору, хлопнул его по ушам, и парень осел, схватившись за голову. Дотянувшись до замершего служителя, практик сжал пальцами тонкую жилку на шее. Раз, два, три. Церковник сполз по стене.
Драка между представителями двух фракций могла стоить скандала, и тело решило действовать быстрее, чем мысли поспели за ним. Рейн не сразу понял, что поднял руку на старшего по должности, и это могло стоить жалования или даже места. Повернувшись к главе Инквизиции и его помощнику, он склонил перед ними голову.
На несколько секунд воцарилась тишина, затем Ригард рассмеялся:
– Из какого ты отделения, парень?
– Из Третьего, – незамедлительно ответил Рейн.
– Давно служишь?
– Четыре года.
В-Бреймон удивился:
– За четыре года практик умирает или поднимается выше. Что с тобой не так?
Рейн стянул маску. Глава и советник переглянулись. В-Бреймон шагнул к ноториэсу:
– Точишь на Церковь зуб, парень?
– Да, – подсказал Аст.
– Скорее, всю челюсть, – Рейн криво усмехнулся. – Меня отправил на перевоспитание собственный отец
– Из рода церковников, но на службе Инквизиции – это интересно, – задумчиво протянул Ригард. – Из какой ты семьи, парень?
Нелан наклонился к главе и шепнул на ухо:
– Он может подойти. – Рейн прочел по губам.
– Я из рода Л.
– Хорошо. Теперь иди.
Голос В-Бреймона прозвучал холодно. Рейн снова поклонился и направился дальше по коридору, будто знал, куда шел. Хотелось переглянуться с Астом, поговорить, но он держал себя в руках, уверенный, что и Ригард, и Нелан смотрят ему вслед.
Рейн вернулся в гостиную. Нол Я-Эльмон сидел в окружении церковников подобно царю, слушал, как они что-то яростно нашептывали ему, лениво кивал. Темные ткани, строгие линии, прямые силуэты – их одежда была простой и скромной, как полагалось, но от взгляда не укрылись ни массивные перстни с камнями, ни цепи из золота и серебра, поблескивающие за воротом рубашек.
Рейн посмотрел на Аста. И это еще кто здесь слушал своего демона! Да они бы и дня не прожили в той скромности, которую проповедовали, роскошь для них стала необходимее воздуха.
Увидев, что дочери Нола нет, Рейн вышел.
– Не надо, – предостерег Аст. – Это того не стоит.
Дети Аша твердили, что демон становится тем, кто необходим: голосом сердца или разума, двигателем, опорой. Если Аст решил примерить на себя роль совести, сейчас это было некстати. Рейн дернул плечом, будто мог отогнать демона, и прошел открытые комнаты. Дочь Я-Эльмона нашлась в саду.
Там Рейн приспустил маску и сделал глубокий вдох. Пахло влажной землей и сладкими цветами, и после сотен ароматов разных парфюмов, перебиваемых вином, шампанским и табаком, казалось, нет ничего свежее их. Сад потихоньку укрывали сумерки, воздух уже холодил кожу. Небо заволокли грозовые облака, и только на горизонте алела нить. Ни приближение ночи, ни предвестье дождя не пугали гуляющие по саду пары и разгоряченную после танцев молодежь.
То ли Эль получила свободу, то ли ее позвали, но она, наконец, присоединилась к ровесникам, хотя интереса к их разговорам на ее лице по-прежнему не было.
