Черный дар. Колдун поневоле - страница 30



Не осталась без внимания и Яся. Подружки чуть не поссорились, перетягивая ее каждая к своему костру.

– Не обижайтесь, девчата, – отбивалась Яся. – Я с мамой пойду. Куда она – туда и я.

– И спорить тут нечего! – решительно прекратила препирательства Поветиха. – И ты, Яся, и ты, Поляна, садитесь к нашему костру – и точка!

Это было сказано так непререкаемо, что Поляна с Ясей тут же оказались у костра знахарки.

– Вот, бабушка, пирожки с маком, а вот – ватрушки, – Поляна доставала снедь из своей корзинки. – Яся, где же сырники в сметане, ты не забыла положить?

– Да нет же, мама, вот горшочек!

Пока трапезничали, Яся все поглядывала на свою веточку вербы, которую она воткнула в землю тут же, рядом с собой. Вот начнет солнышко клониться к западу, настанет время девичьего хоровода.

– Что, Яся, волнуешься? – Поветиха лукаво взглянула на девушку. – Уже, поди, сговорилась с кем-то из ребят, в какую сторону побежишь?

– Да что ты, бабушка! – Яся залилась краской. – Ни с кем я не сговорилась. И вообще замуж мне еще рано.

– А погреб открыла заранее, приготовила, куда бежать-то будешь, от женихов прятаться?

– Да брось ты, бабушка, смеяться! На меня никто и не позарится!

– Как не позариться на такую девку пригожую! Я примечала, как парни на тебя глядели, прямо как коты на сметану! Особенно Влас, он и сейчас, гляди-ка, всю шею вывернул, все на тебя оглядывается.

– Да ну вас! – Яся, вконец засмущавшись, закрыла лицо ладошками.

– Поляна, а Поляна, – вступил в разговор и дед Сучок, муж Поветихи. – Ты Серка-то своего привязала, али как?

– Да почто же его привязывать, дедушка?

– Как почто? Он у тебя, поди, уже в погребе открытом сидит, угощается.

– А я об этом как-то и не подумала! – Поляна рассмеялась. – Ну да ладно, всего не съест, пусть и у него будет праздник!

– А вот он еще и гостей к себе позовет, – подхватила Поветиха. – Пропали твои запасы, Поляна!

За разговорами незаметно шло время. Вот уже и угощение для умерших родственников брошено в костер. Вот и солнышко начало скользить с небесной горки вниз, к вершинам далеких деревьев.

Жад, невесть когда успевший раздобыть длиннющий пастуший кнут, вышел на вершину Веселой горки, встал, приосанясь, трижды звонко щелкнул кнутом и прокричал, что есть мочи:

– Девичий хоровод!!!

Взметнулись разом цветные сарафаны: девушки, подхватив свои веточки вербы, кинулись вверх, к Жаду. Чуть помедлив, еле сдерживаясь, чтобы не помчаться за ними вприпрыжку, поднялись к вершине холма и парни. Женщины спешно складывали в корзинки опустевшие скатерти и посуду, мужчины наказывали пострелятам-мальчишкам следить за кострами, чтоб не гасли. Вот уже все взрослое население деревни собралось у соломенного шалаша.

Девушки, взявшись за руки, образовали круг, в центре которого важно расхаживал Жад с кнутом в руке. Вот он тряхнул кудрями и приказал:

– Собирайся, народ!

Зачинайся, хоровод!

Девушки, послушно повернувшись направо, коротенькими шагами плавно двинулись по кругу.

– Что же ты, душа-вербочка,

Не зеленая стоишь?

Люшеньки-люли,

Не зеленая стоишь?

Али тебя, вербочка,

Морозом побило?

Морозом побило,

Инеем прихватило?

«Нет, меня, вербочку,

Морозцем не било,

Морозцем не било,

Солнцем не сушило.

Красные девицы

Веточки ломали,

Веточки ломали,

Судьбу загадали.

Люшеньки-люли,

Судьбу загадали».

– Речка! – выкрикнул Жад.

Девушки разомкнули руки – и вот уже не круг, а цепочка, возглавляемая Реченькой – Любимой, движется мимо зрителей. Руки с веточками то поднимаются, то опускаются, изображая волны, а звонкие голоса выводят: