Читать онлайн Барбара Вайн - Черный мотылек

Он хотел семью. Он знал это смолоду, с пятнадцати или шестнадцати лет, – уже тогда вглядывался в свои мысли, изучал сердце, а потому внес поправку: он хочет семью, которая добавилась бы к уже существующей. Не только братьев и сестер, но и собственных детей. У его родных появятся племянники и племянницы, у его детей будут любящие братья и сестры. В мечтах ему представлялось, как все они будут жить вместе, в большом доме, более просторном, чем их нынешнее жилье. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, насколько несбыточна эта мечта.

Позже он понял кое-что другое: мужчины относятся к жизни совсем иначе. За редким исключением. Это женщины мечтают о ребенке, а мужчины снисходят к их желанию. Мужчина думает о рождении сына, чтобы передать ему свое имя, семейное дело. А он хотел детей потому, что ему нравилась большая семья и хотелось, чтобы она стала еще больше. Друзья мало значили в их жизни. Зачем человеку друзья, когда у него есть семья?

Многие из его мыслей и чувств были неуместны для мужчины. Неправильны. Скажем, в той семье, о которой он грезил, должна быть женщина, мать. Он знал правила, знал, как это случится: встретит девушку, полюбит ее, станет ухаживать, обручится и женится. Почему это так сложно? Девушки ему нравились, но «не в таком смысле». «В таком смысле» – это поцелуи, прикосновения и все прочее, о чем бесконечно и однообразно рассуждали одноклассники. Мальчики только и думали о том, как проделать все это с девочками, некоторые похвалялись, что уже сделали это. Но он осознавал, что для него и сам акт, и даже подступы к нему окажутся тяжким испытанием, пыткой и подвигом, словно экзамен по французскому языку, в котором он далеко не силен, или участие в ненавистном кроссе по пересеченной местности.

И он знал уже – как? откуда? – что для него это – не настоящее.

Джеральд Кэндлесс.

«Меньше значит больше»

Мы заблуждаемся, говоря о «выразительных глазах». Веки, брови, губы – все черты лица передают состояние чувств, но глаза – лишь цветные стеклянные капли.

«Вестник богов»

– Ни слова моим девочкам, – сказал он по пути из больницы. «Моим девочкам» – словно к ней они не имели никакого отношения. Урсула привыкла – Джеральд всегда говорил так, и дочери действительно принадлежали ему.

– Я этого не слышала, – сказала она. – Тебе предстоит серьезная операция, и ты хочешь скрыть все от взрослых детей?

– «Серьезная операция», – передразнил он. – Точь-в-точь сестра Саманта в сериале про госпиталь. Не хочу, чтобы Сара и Хоуп знали заранее. Они будут переживать за меня.

Не льсти себе, мысленно съязвила она, зная, что несправедлива. Он прав: девочки будут переживать за него, мучиться. Это ее чувства сводились к легкой обеспокоенности.

Он заставил ее дать слово, и она согласилась без возражений. Ей вовсе не хотелось брать на себя роль горевестника.

Девочки приехали в конце недели – как обычно. Летом они проводили с родителями все выходные, и зимой тоже, если снег не заметал дорогу. О том, что на ланч приглашены Ромни, они забыли. Хоуп скорчила гримасу – ту, что отец называл «большой пастью»: оскалилась, вытянув шею.

– Хорошо, хоть только на ланч, – заметил Джеральд. – Когда я познакомился с этим парнем, то пригласил его на все выходные.

– Он отказался? – Судя по интонации, с какой Сара задала этот вопрос, скорее можно отказаться от бесплатного круиза.

– Нет, он-то не отказался. Но потом я написал ему, предложил остановиться в гостинице и зайти на ланч.

Рассмеялись все, кроме Урсулы.

– Он везет с собой жену.

– Боже, папа, их там много? У него еще и дети есть?

– Не знаю, детей я не приглашал. – Джеральд ласково улыбнулся дочерям и добавил не без лукавинки: – Можем поиграть в Игру.

– С ними? О, давай, – подхватила Хоуп. – Мы уже целую вечность не играли в Игру.

Титусу и Джулии Ромни польстило приглашение от Джеральда Кэндлесса, а если они рассчитывали поселиться в доме и не платить за номер в «Дюнах», то не признавались в этом даже друг другу. Джулия ожидала столкнуться с эксцентричностью, возможно, даже грубостью Кэндлесса – человек-то гениальный, – и для нее приятным сюрпризом стала встреча с гостеприимным хозяином, приветливой, хотя и молчаливой хозяйкой и двумя красивыми молодыми женщинами (как выяснилось, дочерьми).

Ее супруг – наивный человек – надеялся получить доступ в кабинет, где вершится таинство творения. Он и на подарок рассчитывал, – конечно, не на первое издание, это уж слишком, – но был бы рад любой книге с автографом писателя. И поговорить о литературе: как Кэндлесс пишет, когда пишет, а теперь, завидев дочерей, хотел выяснить, что значит для них быть его дочерьми.

Стоял жаркий солнечный июль, но до начала сезона оставалось еще несколько дней, поэтому Ромни удалось снять комнату в гостинице. Ланч подали в темноватой и прохладной столовой, из окон которой моря не видно. Кэндлессы и не думали беседовать о книгах, они обсуждали погоду, отдыхающих, пляж и мисс Бетти, которая убирала в доме и мыла посуду. Джеральд сказал: мисс Бетти не лучшая помощница по хозяйству, но у нее такая смешная фамилия, за то и держим. Имелась еще одна мисс Бетти и мать, миссис Бетти, все они жили в небольшом коттедже в Кройде. Новый вид карточной игры – «Несчастливое семейство», сказал он и засмеялся, а вместе с ним и дочери.

Французские окна приемной – так называл Кэндлесс это помещение – выходили в сад с розовыми и лиловыми гардениями, за садом начиналась оконечность мыса, длинный, изогнутый луком берег и море. Джулия спросила, как называется остров, и Сара, поморщившись, ответила: «Ланди». Сразу ясно: только круглый невежда мог задать подобный вопрос. Кофе принесла какая-то женщина, наверное та самая мисс Бетти, Хоуп разливала спиртные напитки. Джеральд и Титус выбрали портвейн, Джулия попросила еще «Мерсо», Сара и Хоуп пили бренди – Сара неразбавленный, Хоуп со льдом.

И тут Джеральд сделал объявление. Джулия терпеть не могла подобных штучек. Разве нормальные люди занимаются подобными глупостями? В наши дни? Взрослые люди? Высокообразованные? Увольте!

– А теперь мы сыграем в Игру, – провозгласил Джеральд. – Посмотрим, насколько вы умны.

– Вот бы найти человека, который сразу разберется что к чему, – сказала Хоуп. – Или нас это взбесит, как ты думаешь, папа?

– Взбесит, – подтвердила Сара, нежно целуя Джеральда в щеку. Уже не первый поцелуй, но Ромни каждый раз смущенно поеживались.

Отец перехватил ее руку, легонько похлопал:

– Ну, такого еще не бывало, верно?

Джулия поймала взгляд Урсулы. Должно быть, та что-то разглядела в ее глазах – вопрос или страх.

– Я не стану играть, – сказала Урсула. – Мне пора на прогулку.

– По такой жаре?

– Ничего страшного. Днем я всегда выхожу погулять вдоль моря.

Титус, тоже не любитель салонных забав, спросил, как называется эта игра.

– «Несчастливые семейства», о которых вы упоминали?

– Нет, эта игра называется «Передай ножницы», – ответила Сара.

– Какие правила?

– Правило одно: делать как надо.

– То есть мы все что-то делаем, и можно сделать это правильно, а можно неправильно?

Сара кивнула.

– А как узнать, правильно или нет?

– Мы вам скажем.

Хоуп достала ножницы из ящика высокого комода. Когда-то в ход шли кухонные и портновские ножницы Урсулы, даже маникюрные – любые, какие под руку попадутся. Но Игра и все ее принадлежности доставляли игрокам столько радости, что еще в те времена, когда девочки были маленькими и жили дома, Джеральд приобрел викторианские ножницы с кольцами в виде серебряных птиц и острыми кончиками. Эти самые ножницы Хоуп протянула отцу, чтобы тот начал Игру.

Подавшись вперед в кресле – он сидел спиной к окну, – широко расставив ноги, Джеральд раскрыл ножницы так, что лезвия образовали прямой угол. На губах его играла улыбка. Это был крупный мужчина, чью шевелюру журналисты сравнивали с львиной гривой. Но курчавая грива уже поседела, приобрела оттенок металлической стружки. Руки большие, пальцы длинные. Он протянул ножницы Джулии Ромни, промолвив:

– Я передаю ножницы раскрытыми.

Джулия протянула ножницы Хоуп в том виде, в каком их получила:

– Я передаю раскрытыми.

– Неправильно. – Хоуп закрыла ножницы, перевернула остриями вверх и вложила в подставленную ладонь Титуса Ромни:

– Я передаю ножницы закрытыми.

Титус повторил ее движения и передал ножницы Саре. Оглянувшись на Джеральда, он заявил, что передает ножницы закрытыми.

– Неправильно. – Сара раскрыла ножницы и передала отцу, держа за одно лезвие. – Я передаю ножницы закрытыми, папа.

В глазах Джулии мелькнул проблеск догадки – она поняла или ей показалось, будто она поняла. Выпрямившись, она дважды повернула ножницы против часовой стрелки, передала их Хоуп и сказала, что передает закрытыми.

– Да-да, – подтвердила Хоуп. – А почему?

Ответа Джулия не знала. Сказала по наитию:

– Но ведь они закрыты, верно?

– Только поэтому? Вы должны передать их закрытыми и знать почему, чтобы все это видели. Когда знаешь, в чем дело, это проще простого, честное слово. – Хоуп раскрыла ножницы. – Я передаю ножницы раскрытыми.

Так продолжалось около получаса. Титус Ромни спросил, удалось ли новичкам разобраться в игре, и Джеральд сказал: да, конечно, но не с первого раза. Джонатана Артура осенило уже на второй раз. Услышав имя лауреата премии Джона Ллевелина Риса и Сомерсета Моэма, Титус пообещал удвоить усердие. Сара добавила в стакан бренди и спросила, кому еще долить:

– Портвейн, папа?

– Не стоит, дорогая. Голова разболится. Налей лучше Титусу.

Сара обслужила гостей и присела на подлокотник отцовского кресла.

– Я передаю ножницы раскрытыми.

– Но почему? – В голосе Джулии прорвалось раздражение, лицо покраснело. Кэндлессы, дожидавшиеся первых признаков капитуляции, торжествующе переглядывались. – Как же так? Ты только что передавала их закрытыми. Что изменилось?!

– Я же говорила, с первого раза не угадаешь, – напомнила Хоуп, слегка зевнув. – Я передаю ножницы закрытыми.

– Ты всегда передаешь закрытыми!

– Правда? Ладно, в следующий раз передам раскрытыми.

В тот момент, когда Титус, раскрыв ножницы, старательно поворачивал их по часовой стрелке, в открытую стеклянную дверь гостиной вошла Урсула. Одной рукой она придерживала выбившиеся из заколок длинные волосы, тонкие, светлые от седины. Заметив ее улыбку, Титус решил, что сейчас хозяйка скажет что-нибудь вроде «Все еще играете?» или «Так и не разгадали секрет?», но она молча прошла через комнату и скрылась за дверью, ведущей в холл.

Оглядев собравшихся, Джеральд предложил:

– Хватит на сегодня.

По смеху девушек – Сара изгибалась, заглядывая отцу в глаза, чтобы смеяться с ним в унисон, – Титус сообразил, что этой фразой, произнесенной несколько помпезно, Джеральд всегда заканчивал Игру. Вероятно, обязательным считалось и заключительное пожелание:

– В следующий раз повезет.

Джеральд поднялся на ноги. Титусу померещилось – без всяких на то оснований, разумеется, – что старика («Великий Старец», называл он его про себя) потревожило возвращение жены, а потому Игра уже не доставляла ему удовольствия. Что-то его беспокоило. С лица сошел румянец, оно стало почти таким же серовато-белым, как волосы. Сара – та из дочерей, что лицом больше напоминала мать, – тоже заметила перемену. Бросив взгляд на сестру, внешне похожую на отца, она спросила тревожно:

– Папа, ты здоров?