– Слушаю, – коротко ответил Пухлер и, ничем не выказывая явившейся в его голове мысли, он быстро пошел вперед.
Надсмотрщик же продолжал идти рядом с Елизаветой.
Немного спустя, они очутились в длинном темном проходе, и Елизавета вдруг почувствовала, как Бриссон обнял ее обеими руками. Хотя Елизавета подозревала что-то недоброго, она была поражена этой неожиданной выходкой надсмотрщика.
– Пустите меня, Бриссон, – дрожащим голосом воскликнула она. – Сжальтесь надо мной… я беззащитная женщина!
– Милая, голубушка, не будь такой упрямой! – произнес надсмотрщик, тихо посмеиваясь. Идем ко мне на мою квартиру… У меня так удобно и приятно… Поверь, если ты будешь благоразумна, я могу помочь тебе освободиться от тяжелой каторжной жизни.
Елизавета всеми силами сопротивлялась, стараясь, вырваться из рук негодяя. Когда же она почувствовала, что он хочет прижать ее к себе, она невольно вскрикнула от ужаса. В этот миг, что-то темное быстро зашевелилось, и в темноте раздался грозный голос.
– Черт побери, негодяй!
И не успел Бриссон обернуться, как его уже схватили чьи-то железные руки. Через миг он уже лежал на земле, а его шею обхватили железные пальцы, давившие ему горло словно клещами.
Бриссон не успел, и вскрикнуть, слышно было только слабое храпение, а затем все затихло.
– Елизавета, это я… Пухлер… Не бойтесь, кажется, я задушил этого негодного надсмотрщика.
– Пухлер… благодарю вас, – дрожащим от волнения голосом ответила несчастная девушка.
– Но что вы сделали, безумец, вас накажут, может быть, смертью.
Но широкоплечий арестант ответил только легкой улыбкой.
– Напрасно вы тревожитесь, – возразил он. – Негодяи никогда не узнают, кто сделал это и кому вы, Елизавета, обязаны своим спасением. Какой дурак был этот Бриссон! Он думал, что я отправился к своим товарищам, он не замечал, как я пробирался вслед за ним, словно ночная тень.
Все еще трепетавшая всем телом девушка крепко и горячо пожала руку своему спасителю.
– Бегите же отсюда, иначе вы погибли. – шепотом сказала она ему.
– Бежать? – как-то странно спросил Пухлер. – Нет, я не оставлю вас здесь одну! Да и по правде сказать, мне нечего бояться. Когда Бриссон очнется, он, навряд ли расскажет кому-нибудь об этом приключении. До свиданья, Елизавета, я спешу в свою камеру, где меня ждут товарищи.
– Скажите князю, что этой ночью буду у него. – сказала молодая девушка.
– Сегодня еще! – радостно воскликнул каторжник. – Прекрасно, вот-то князь обрадуется.
Огромная фигура Пухлера скоро исчезла в темноте. Елизавета же поспешила в камеру, но ее все еще трясло в лихорадке от только что пережитого ужаса.
Несколько минут спустя, она уже вошла в свою камеру.
– Наконец-то и она явилась! – раздался ей навстречу голос старушки. – Посмотри, Роза, она уже пришла.
Мать и дочь сидели друг против дружки, уничтожая свой скудный ужин.
– Где ты была так долго, Елизавета. – спросила Роза, как-то любопытно глядя на свою ровесницу. – Не Бриссон задержал тебя?
Елизавету глубоко оскорбил этот вопрос, но она всегда прощала Розе ее обиды. Она была снисходительна к этой девушке, зная ее ужасную участь.
– Что ты хотела сказать этим вопросом? – спросила старая Матильда свою дочь. – Елизавета слишком горда и недоступна для этого негодяя надсмотрщика.
– Не знаю, слишком горда или глупа, – язвительно проговорила Роза. – На чьем возу сидишь, того и песенку поешь.
Елизавета ничего не ответила и молча, принялась за свой незавидный ужин.
