– Я, отправлюсь, сегодня с визитом к моему старому другу. – сказала Елизавета, кончив свой ужин. – Если меня спросят, скажите, что вы не знаете где я.
Роза с иронией засмеялась.
– Ты идешь к этому старику, – насмешливо проговорила она. – Клянусь, я не завидую тебя этого поклонника.
Елизавета не слышала уже этих слов: она уже закрыла за собой дверь и быстрыми шагами спешила по направлению к отдаленной камере, в которой сидели старый князь Фельс и его два соседа.
Нельзя отрицать, что со стороны Елизаветы этот шаг был несколько рискованный. Если бы она по дороге встретила кого-нибудь из строгих надсмотрщиков, то ей грозило наказание за этот визит, с которым она отправилась в камеру старого князя Фельса.
Но молодая девушка пренебрегла этой опасностью. Она знала, как сильно страдал этот благородный старик с тех пор, как его разлучили с ней. Ах, несчастный старик привязался к молодой девушке искренней любовью, как к родной дочери, и ее слова утешали его в скорбные минуты, когда его душу окружал страшный мрак отчаяния.
Без особых приключений Елизавета Бак достигла своей цели. Она тихо постучалась в дверь два раза и через миг она увидела огромную фигуру отворившего ей Пухлера.
Слабый свет маленькой лампы скудно озарял мрачное помещение, единственной мебелью, которого были только широкие нары, служившие заключенным и жесткой постелью, и стулом, и даже столом.
Князь Адам Фельс печально сидел на своих нарах.
– Елизавета, – воскликнул он, – ты ли это?
Но девушка уже спешила к нему; она опустилась перед ним на колени и устремила на своего старого друга взгляд, полный детской любви и заботливости.
Дрожащая рука старика тихо скользила по мягким волосам молодой девушки, на которую он глядел с безмолвной любовью.
Пухлер глядел на эту маленькую группу, глубоко тронутый видом этой искренней, величественной любви.
Да, общее горе и страдания соединяли этого благородного старца и эту молодую невинную девушку.
Скрестив свои руки на груди, Пухлер опустился на свои нары, не спуская глаз с молодой девушки.
– Моя дочь, мое милое дитя, тихо заговорил старый князь, – мне не верится, что ты опять у меня! Ангелом явилась в эту мрачную обитель беспредельного горя и отчаяния, чтобы своим присутствием несколько облегчить наши муки и осветить наше жалкое существование хоть единственным ярким лучом. Ах, Елизавета, каким счастливцем я считал бы себя, если бы смерть избавила меня от этой полной мук жизни.
– Не говорите с таким отчаянием, дорогой князь, – возразила молодая девушка. – Будем верить и надеяться, что наши страдания не будут бесконечны.
– Увы, этим страданиям положит конец одна только смерть.
– Никогда не следует так сильно упасть духом! – воскликнула Елизавета Бах. – Сознание своей чистоты и невинности должно поддерживать в вас надежду и веру. Будем верить, что когда-нибудь восторжествует правда и справедливость.
Елизавета услышала за собой чей-то презрительный смех, в котором звучала бесконечная горечь.
Она с изумлением оглянулась – она увидела Пухлера, лицо которого было мрачно, а глаза страшно сверкали.
– Правда и справедливость! – каким-то страшным голосом воскликнул он. – Нет, нет, Елизавета Бах, на свете нет ни правды, ни правосудия!
Молодая девушка не могла объяснить себе странное поведение этого соседа по камере, старого князя. В сущности, она почти не знала этого Пухлера, которого она считала одним из всех этих несчастных, которых злая судьба забросила в это море человеческих страданий.
