При свете дня несколько мужчин из округи помогли отцу Кови и другим торговцам расчистить пожарище. Всего загорелось четыре магазина, включая одну из двух лавок Лина. Никто не знал, кто их поджег. Или, во всяком случае, никто об этом не говорил. Закончив работу, мужчины, в покрытых копотью рубашках и бермудах, явились на задний двор дома Лина. Сам хозяин приковылял в одной сандалии, неся в руках другую, разорванную. Кови побежала в умывальную, чтобы смыть следы недавних слез.
Мужчины ополоснули руки и лицо из садового шланга, потом расселись на стульях и ступеньках террасы. Перл и Кови принесли стаканы воды со льдом, тарелки с курицей, рисом и горошком. Ароматы кокосового молока и чеснока щекотали ноздри; издали тянуло запахом горелого дерева и металла. Отец Кови с другим торговцем негромко обсуждали человека, предположительно избившего свою работницу.
– Он не первый раз распускает руки, – говорил Лин. – От этого мужика одни неприятности.
Отец перешел на местный говор, и будь здесь мать Кови, она была бы недовольна. Но мама Кови покинула этот дом пять лет тому назад.
Ни разу не позвонила.
Не написала ни строчки.
Не вернулась к своей дочери.
– И это еще не конец, Лин, – сказал в ответ торговец.
Кови хотелось послушать их еще, но Перл позвала ее в дом. Если хочешь узнать о том, что происходит в городке, то ты либо околачиваешься возле мужчин на заднем дворе, либо – раз уж выпуклости и изгибы твоего тела бросаются в глаза и тебе не позволено находиться в мужской компании – идешь к женщинам в кухню. Особенно интересно бывало там в дни стирки. Днем после школы обычно наступало затишье, когда в патио вывешивались белые простыни и одежда для отбеливания на солнце, и Перл могла ненадолго отвлечься от хлопот, чтобы полакомиться фруктами и поболтать с другими помощницами по хозяйству.
Как все жители городка, Кови слышала жалобы на китайских торговцев, которые не платили своим работницам жалованье или приставали к ним с непристойностями. Но не только они плохо обращались с женщинами. Кови знала об этом по рассказам очевидиц или их подруг. Такие истории случались с ними самими или с их знакомыми на службе, в магазине или школе. И не важно, какой цвет кожи был у обидчика – желтый, черный или белый.
Перл говорила, что все люди – прирожденные ginnal[9] и мало кто не воспользуется преимуществом перед слабым или не притворится другом сильного, чтобы нажиться на этом. Но даже Перл утверждала, что отец Кови не такой уж мерзавец по сравнению с другими. Взять, к примеру, Коротышку Генри – вот уж злодей, каких поискать! Преступные дела Коротышки, рассказывала Перл, гремели далеко за пределами их округа.
По ее словам, все знали, что Коротышка берет деньги у политиков, чтобы разжечь насилие в западной части острова. Но это еще не самое плохое. Коротышка был способен на убийство! Не одна несчастная душа, воспользовавшись так называемой щедростью Коротышки и не сумев отдать долг, распрощалась с жизнью. Другие приползали домой, избитые и безмолвствующие. «Там, где дело касается денег, – повторяла Перл, – не все то благо, что дается свыше».
Ходили слухи, что женщина, недавно найденная мертвой на побережье вблизи другого города, отвергала заигрывания Коротышки. Из всех россказней про него именно эта история приводила Кови в небывалый ужас. Неужели из-за такой малости кого-то могли столь жестоко наказать?! Говорили, его брат не лучше. Мол, братья Генри с готовностью пользуются другими людьми, навлекая на них всевозможные несчастья.
