– Вау!
– Так в газетах пропишут. Ой, прости мя. – Бим перекрестился и захохотал. – Прости, ну прости, милейший товарищ. Ты же понял: я просто китаец. Иа Шу Чу. Как нашу улицу–то звать?
А кто его помнит, как звать нашу улицу. Что–то связано с маргаритками вроде, или с госпожой Тэтчер.
В Гугл за уточнениями я больше не полезу: родных мегабайтов жалко.
– Варвара Тимофеевна, ты где, ау? Ну ты–то точно должна знать: проститутки всех стран объединяйтесь!
Спросить у библиографов? Они–то знали бы и в доску разбились, чтобы найти нашу обитель по подробному описанию карнизов.
А библиографам это надо? А? Не слышу.
(А тогда у меня не то, чтобы библиографа, а даже биографа не было).
Бим: «Не надо это библиографам».
Я: «Не родились ещё нужные стране биографы. Сиськи покамест выращивают».
Бим: «Пока вырастят – ты помрёшь».
– Спустимся, спросим и у Чу, и у Шу, – сказал я тихо и без напора.
А сам, между прочим, надулся, если так можно про самого себя сказать при таких–то бимовских шуточках.
Но я – за честность, даже если она неприятна слуху.
– Прочтём на вывеске, – сказал я, – узнаем, какие тут в газонах растут цветы… и ничего вашим трусам не будет. Мои же за ночь не сдуло. Откуда в Париже ураганы? Тут классно! Просто. Без выкрутас. Но классно. Тебе же не важны звёзды… мне вообще звёзды – на… шахер–махер: тепло, ключ есть, полы моютЪ, полотёшки меняют регулярно. Чего нам ещё надо? Бабы не хватает, так выйди и… в душе подро…
– Чичи таскала кирпичи, – шипит машина куева, предлагая замену точкам.
Бум ей по крышке!
16. Французские балкончики
А туалет там совсем оригинальный. Унитаз у самого окошка.
Окошко узкое, но если привстать, чтобы позаботиться о гигиене, то твой задний фасад и сорт туалетной бумаги вся противоположная сторона увидит.
И на той стороне подобная планировка.
И я в тех окнах видел, как бабёнка занималась мас…
– Массажем.
– Дура! Молчать, тебя не спрашивали.
– Да ладно, не краснейте, мадамы, – не массажем, мы же грамотные, а мастурбацией, типа тёркой полового органа, – дело–то обычное. Два раза в день – для нормальной, не фригидной женщины – это норма. Поверьте, я вас не фотографировал, а только сам чуть–чуть… Ну, как бы вздрогнул. Так же, как и вы. Но не до конца, а так… шутя как бы. Как хорошенькую собачку погладить.
– Стоп! В номере телевизора нету, – понизил Бим статус гостиницы, – просто не–туш–ки! Вот те бабушка и Юрьев день. Ихний Юрьев день. Сервиз по–французски! А оплочено всё! Выключь, блин, машинку. Она ток ест по–нормальному, а порет ерунду. Шутиха Балакирева!
Бим сказал именно сервиз, а не сервис, – тоже мне шутник. А про телевизор в сетке не прописано.
– Что есть, с тем и соглашайся, – сказал я.
То же самое говорит чек.
– И холодильника вам не надо: ешьте в нашем кафе. Оставляйте там ваши денежки.
– Ёк–мотылёк, я тоже сейчас как ты сделаю. Подвинешь трусы, а я пока свои постираю? Верёвка длинная? Пожадил с верёвкой?
Верёвка типа шёлковой бечёвки или лески на всякий непредвиденный случай у меня всегда есть. Лежала в багажнике поначалу, потом я её в повседневную сумку переложил.
Но моей предусмотрительности никто не ценит – только посмеиваются, а сами, вроде как бы невзначай, пользуются.
То же и про шампунь, и про обыкновенное мыло, и про стиральный порошок.
Я уезжал за границу на месяц, на целый месяц! А это что–то, да значит.
Бим обещает возместить использованное по приезду на родину.
