– Ярослав, – на перемене ко мне подходит наша секретарша Марь Сергеевна. – Пройди ко мне в кабинет, тебе кое-кто звонит.
– Звонит? Кто? Мама? – оживляюсь я.
– Тише, не шуми, а то Олег Юрьевич меня прибьёт, – улыбается она, направляясь на свое рабочее место.
Марья Сергеевна, наряду с моей классной, одна из немногих хороших людей в этом отвратительном месте. И даже когда наказывают кого-то из нас, лишая встреч с родными, она тайком ото всех вышестоящих лиц позволяет нам поболтать с ними по телефону.
Вот и сейчас, взяв трубку стационарного телефона, единственного доступного нам в Кингдоме, я с замиранием сердца слышу такой тёплый и такой родной мамин голос.
– Как ты, Ярик? Звонил директор, сказал, что ты наказан, и я не могу к тебе приехать, – в ее голосе скользит тревога. – Что-то случилось? Ты что-то натворил?
– Привет. Да ничего страшного, так, пустяк, – успокаиваю я свою встревоженную родительницу. – Пройдёт всего две недели, и мы снова увидимся. Лучше расскажи, как ты там? У тебя всё хорошо?
– Как у меня может быть всё хорошо, если я не могу увидеться со своим единственным сыном, – тяжело вздыхает мама. – Ярик, может всё же уступишь? Попросишь прощения у отца? Ведь так здорово будет, если мы снова будем жить вместе!
– Мама, мы уже говорили об этом. Я не считаю, что был не прав, и мне не за что перед ним извиняться. Давай не будем об этом.
– Как знаешь сынок, – вновь вздыхает она. – Знай, что я тебя люблю, и буду любить несмотря ни на что. И отец тебя любит…
– Ну да, конечно, не смеши. Любовь – это явно последнее, что он ко мне испытывает. Да и к тебе тоже, – криво усмехаюсь я, а следом воровато оборачиваюсь.
Кабинет все так же пуст. Не знаю почему, но мне показалось, что кто-то смотрел мне в спину. Марь Сергеевна что ли решила проверить обстановку?
– Как так можно об отце, – начинает причитать мама. Ее голос встревожен. – Он так старается, так старается…
Высказать свою точку зрения у меня не получается – в кабинет заглядывает секретарша, шепотом предупреждая, что директор уже на подходе.
– Пока, мамуль, целую. За меня не переживай, лучше позаботься о себе.
– Пока, Ярик. Ты всё же подумай… – начинает было говорить мама, но я кладу трубку.
Все же директор подходит к кабинету, да и знаю я, что она хочет сказать. Старая песня. Старая и совершенно мной непереносимая.
Сходив вечером в душ, мы с пацанами делаем вид, что укладываемся спать, но ложимся лишь для вида. Не смыкая глаз лежим мы своих кроватях. Пацаны тихонько переговариваются, а я, сам того не желая, предаюсь воспоминаниям.
Вот отец орёт на меня как ненормальный. Вот я размахиваюсь и со всей силы бью его по лицу… Мне даже самому неясно, что я тогда испытывал больше. Страх? Вину? Азарт? А, может, удовольствие? Какофония эмоций, почему-то отдающая горечью на кончике языка, кружит голову.
Пусть отец идёт лесом! Я не стану просить у него прощения. Мне и здесь неплохо живётся…
Выждав часок, чтобы весь персонал наверняка успел уснуть, мы встаём и одеваемся в темноте. Открыв окно, линяем из комнаты уже проверенным способом: лёгкая пробежка по карнизу и спуск по сточной трубе. Метод отработанный — не нужно проходить мимо дежурящей на этаже училки, да и вход в подвал всё равно не в здании, а снаружи.
Мы с Алексом идём открывать дверь, а Миха и Дамир отправляются вместе с другими пацанами к женскому корпусу, чтобы помочь вылезти из окон девчонкам, и прихватить заранее украденные с кухни вкусняхи для нашей вечеринки.
