Честь имею… Или все-таки поимели меня?! - страница 17

Сразу после совещания нужно было ехать на местный завод, на экскурсию по цехам и встречу с трудовым коллективом. Я попыталась двинуться в сторону кабинета, где мы оставили свои пальто, но мне запретили.

– Ты собираешься в куртке перед генералом мельтешить? Будто с корабля на бал ворвалась, мимо шла и прям в куртке вбежала, чтобы всех своим присутствием осчастливила?

Я покорно вышла на улицу, пошла по снегу, ежась от мороза, и забралась в микроавтобус. Руководители других подразделений уже сидели там именно в куртках. Я же была в платье и тонком кардигане с рукавами три четверти. Моя голубо-зеленая начальница тоже не забрала свою куртку, видимо, чтобы показать мне какой-то пример чего-то. Но она была одета в форму, рубашку с блинным рукавом, китель, который сшит из плотной шерстяной ткани. Не куртка, но и не мой наряд с голыми руками.

Директор завода долго водил делегацию, одетую в куртки и шубы, по неотапливаемым ангарам. Сам генерал, при котором нельзя ходить в верхней одежде, тоже был тепло одет – в кожаной куртке и каракулевой шапке. Когда я уселась на лавку в теплом микроавтобусе, кисти моих рук были сплошь красными, кожа от запястий до локтей покрылась красными пятнами, а пальцы с трудом двигались, настолько окоченели. Солидные пассажиры переглянулись, и кто-то из них не выдержал и сказал моей начальнице:

– Дай ей куртку надеть, ты девчонку заморозишь. Смотри, у нее губы синие.

Но там, наверное, заранее был заготовлен прекрасно звучащий ответ, поставивший жирную точку в начавшемся диалоге:

– Мы же офицеры и выполняем служебные задачи, нас такие мелочи не остановят. Правда ведь, Галя?

Галя подтвердила. Сказала очевидную ложь. А вынудили ее, страдающую и оскорбленную, сказать эту ложь – именно в избранном офицерском сообществе.

Но я, как и задумывала накануне, все-таки поблагодарила генерала. Он же не виноват, что все повернулось вот так напряженно и неоднозначно. Свое слово он сдержал, помог трудоустроиться. Подошла я к нему, чтобы начать разговор, как человек, понимающий субординацию и разбирающийся в культуре служебного общения. Не как обычный гражданин, которому что генерал, что ефрейтор, все едино и не совсем понятно.

Перед началом встречи с трудовым коллективом завода оставалось еще несколько минут, генерал вместе с другими членами президиума готовился к выступлению и просматривал страницы с какими-то цифрами.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал? – я скромно приблизилась к его столу и выровняла осанку. Он поднял на меня глаза и снял очки. Вглядывается. Явно не понимает, кто я и что мне надо.

– Меня зовут Галина Синекура. Я вам письмо писала. Помните?

Генерал улыбнулся. У него человеческая улыбка, настоящая, а не дежурно-маскарадная. И глаза незлые. Он смотрит на меня с теплотой и заинтересованностью. Сейчас конец января, мое письмо он читал в начале октября предыдущего года. Значит, он меня вспомнил и теперь улыбается мне.

– Конечно, помню. Рад видеть. У тебя все получилось?

Я ведь тогда не подозревала о мошенническом выкрутасе кадровиков, вот и не поняла, что он имеет в виду, спрашивая, все ли получилось. Это сейчас я понимаю. Он же написал про «ввк, цпд и пр.». Если он видит меня сейчас за работой, значит, я прошла эти этапы отбора, оценена как годная к службе и теперь служу. Значит, что его слово сдержано передо мной, а его указание выполнено соответствующими сотрудниками. Естественно, этот человек не стал бы помогать мне в таком усеченном варианте, совсем не генеральского формата.