Честь за честь. Сага последнего тлухеди - страница 8

Впрочем, ярость к русским от недовольных изрядно подогревало то, что партовщиками их были алеуты да коняги, с коими враждовали тлинкиты испокон веку безо всякого примирения. А ещё русские норовили бить морского бобра в водах тлинкитских с алеутами своими и конягами без всякой мзды и выгоды тлинкитам, что дружбы к ним не рождало. Торговать же они и вовсе не стремились, а когда и делали это, так по цене самой низкой. А ружей и припасов боя огненного и вовсе не давали.

Королевские же люди да бостонцы приходили с юга со всеми потребными товарами, кои отдавали по цене хорошей, причём, бостонцы по гораздо лучшей. Что не мешало тлинкитам не единожды испытать удачу свою в нападениях на суда их. Но удачи той в деле этом им было мало.

Ко сказанным утеснениям женщин тлинкитских русские брали себе и в Ситке, и в Якутате безо всякой чести семейной и выкупа достойного не давали, а только присылали порой подручных своих алеутов в дом пострадавший дров из лесу нарубить и доставить. И кладбища тлинкитские они не раз пограбляли, что обидой было сугубой. И хранилища рыбы вяленой расхищали. И обиды иные чинили во множестве превеликом.

В Кэйке партовщики то ли алеутские, то ли чугацкие и вовсе прибили тоёна их с женою и детьми. Жена же та была сестрой тоёна тыкинцев^>31. А хуцновского тоёна племянник за грабёж алеутских партовщиков у русских в цепях изрядно под запором посидел, после чего только о мщении справедливом и мечтал^>32.

Ситкинцы же с якутатцами не только сами обиду копили, но и от гостей инокуанных, и сами в гостях бывая, презрения и сочувствия слышали много. И даже торговцы корабельные нерусские терпеливости их дивились.

Года два продолжилось то и далее. А тогда случилось преж того небывалое. В зиму новую собрались тоёны почти со всех куанов на большой совет в Хуцнувском жиле на большом острове с Ситкой соседнем.

Там же зимовал и корабль бостонский, по осени пострадавший от нападения воинов хайда, так что не только

матросов, но и капитана своего убитым потерял. И помощник оного капитана привёл его в Проливы^>33 на отдых и торговлю^>34. Командир тот их новый тоёнам говорил, дескать, не будут больше бостонские корабли сюда приходить, ибо всего бобра морского бьют уж русские, а тлинкитам самим теперь торговать нечем. Так что ежели тлинкиты русских не побьют, то скоро почти безо всякого товара белых людей останутся, а без ружейно-огненного и вовсе.

На совете все склонялись к тому, чтобы по весне снарядить воинов побольше и начать общую с русскими войну, дабы крепости обе с жилами их разорить и партию всю промысловую разбить и потопить. Партию подстеречь в Гиблом проливе или заманить в Ледяной или в другое какое сподручное место взялись кэйковцы, очень за смерть тоёна своего с семьёю его вместе скорбевшие. Акойцам досталось разгромить русский Якутат с жилом Славоросским, для чего боеприпас ружейный и пушечный получили они многий. Главным же силам поручено было взять Михайловскую крепость на Ситке как зловредную самую.

Скаутлелт же ситкинский, в русском прозвании Михайла, в сомнениях пребывал многих, ведь при победе тлинкитской в жило его столько воинов разных родов пришло бы, что и сам он, и люди его во власть их попасть могли. Месть же русская потом вся бы на них одних пришлась. А при неудаче и вовсе весь куан его под гневом русским страдал бы. Посему выигрыша себе во всём том он видел мало. Но все, и даже племянник его Катлиан, так на него насели, что поделать ему было уж нечего и оный поневоле согласился. Зная же, что и кроме него в Ситке немало есть тех, кто как и он думает, объявили они смерть всем из них, кто в нападение на крепость не пойдёт.