Четвёртая стража - страница 18



Уставя в небо мёртвый свой оскал,
Минуя рощи, пастбища, курганы,
Водовороты и теснины скал —
Плыви, плыви, пугая всех на свете:
Бродяг, что близ реки нашли жильё
И рыбаков, что расставляют сети,
Их жён, пришедших полоскать бельё,
На берегу играющих детишек
И девушек, пускающих венки;
Плыви неспешно, времени – излишек!
Всё дальше, по течению реки,
Бегущей сквозь столетия и страны
(И по пути в движение своё
Вбирающей поэмы и романы,
Легенд и мифов пыльное старьё,
Рассказы, были, драмы, анекдоты,
Полотна красок и актёров грим,
Рассыпанные в партитурах ноты) —
На самый край Вселенной! Чтоб за ним —
Где нет уже ни хаоса, ни лада,
Где кончены пространства и года —
Восторженно ревущим водопадом
Обрушиться в Ничто и в Никуда.
…И – тишина. Нет больше страстных, нежных.
Лишь памяти ошмётки. клочья снов.
Прощай. Быть может, я в молитвах грешных
И о тебе замолвлю пару слов.

Памяти Виктора Галина-Архангельского

Нас прореживает Судьба
Гребешком блестящих ножей,
Чья убийственная гульба
Посреди несклонённых шей —
Не иллюзия, не мираж,
Не к безумью сквозной проём,
Но Реальности злой кураж,
Что разнузданней с каждым днём.
Пробежал холодок вдоль спин:
Приоткрыв високосный год,
Кто из тёмных его глубин
Вынет новый гибельный лот?
И под лязг поварских желез
В непроглядной адской ночи
Чьею плотью заправит бес
Серых будней пустые щи?
Не спасёт тут ни похвальба,
Ни смиренье, ни гнев друзей:
Нас прореживает Судьба —
И попробуй поспорить с ней!
Ржавый чан закипеть готов.
Раздувает бесовский клир
В очаге огонь из крестов,
Из терновых венков и лир;
И причудливей древних рун
В том огне выплетают вязь
Почерневшие нити струн,
Потеряв со звуками связь.
Знаем: дьяволу плоть отдав,
Души лучших взмоют в зенит —
Но какой волшебный состав
Боль оставшихся исцелит?
Новый день придёт. Но за ним —
Снова ночь, в которой – ни зги…
И друг другу мы говорим:
«Береги себя, береги!»
Но от жизни себя сберечь
Можно разве что в конуре.
В каждой лодке найдётся течь,
И мошенник – в любой игре.
Так продолжим наш гордый путь,
Чтобы встретиться вновь в Раю
С нежелавшим ни лгать, ни гнуть
Под ошейник шею свою;
С тем, кто стал свободен от пут
Не надолго, а навсегда.
Если только и нас там ждут.
Если только примут туда.

«Запятых не надо так много ставить…»

«Запятых не надо так много ставить,
И заглавных букв так много не нужно!» —
Блестя очками в тяжёлой оправе,
Шипела умная, злобненькая старушка.
Рукопись, на широком столе распластанная,
Становилась как будто тоньше и суше.
Лишние запятые, подчёркнутые красным,
Словно плавали в кровавых лужах.
И прядка волосиков, седых и сальненьких,
Выбившихся из-под заколки старушки,
Подрагивала сочувственно, покачивалась печальненько
И что-то подсказывала ей на ушко.
И глаза, блестевшие за толстыми стёклами,
Испепеляли, заходясь в бесноватой дрожи,
Чёрным пламенем и комнату с высокими окнами,
И беспечно идущих за ними прохожих;
И дома оседали кипящей лавой…
А старушка губками причмокивала сочненько,
В слове «Бог» недрожащей рукой костлявой
Заглавную букву переменяя на строчную.

Пикник в раю

Мой друг – херувим, и живёт в Раю.
(Адама неплохо знал).
И вот на днях он душу мою
К себе на пикник позвал.
Мы в Рай проникли сквозь чёрный ход —
Был тонко продуман план! —
С деревьев срывали за плодом плод
И лили вино в стакан.
За всё мы выпили по чуть-чуть,
А тут и вечер настал.
И я на полянке прилёг вздремнуть,
Поскольку слегка устал.
Но друг всполошился: «Вздремнуть не дам!
Ты б лучше домой летел…