Четыре письма о любви - страница 31

Но Исабель холодная и слякотная погода казалась пустяком по сравнению с необходимостью постоянно находиться в просторных выбеленных классах и дортуарах. Больше всего на свете ей хотелось выбраться за стены монастыря, прогуляться по городским улицам. Вообще-то Исабель следовало готовиться к выпускным экзаменам и поступлению в университет, но сейчас, сидя в монастыре и прислушиваясь к тому, как дрожат рамы под ударами снежных зарядов, или глядя на размытый пейзаж за окном, она хотела только одного – сбежать от всего этого как можно скорее. Даже учеба перестала ее интересовать: в замкнутом пространстве учебных классов шум дождя и вой ветра за окном звучали куда громче, чем предметы, которые ей преподавались. И в конце концов в один особенно мерзкий февральский день, когда с неба сыпался холодный дождь вперемежку со снегом, Исабель воспользовалась перерывом между уроками и, надев свое габардиновое пальто, выскользнула из школьного здания.

Холодный воздух резал, как стекло. Когда порция мокрого снега угодила Исабель в лицо, она едва на рассмеялась вслух, а ее пальцы сами собой разжались словно для того, чтобы зачерпнуть полные ладони ветра. Не переставая улыбаться, Исабель пересекла поросшие короткой травой игровые площадки, которые сейчас полностью ушли под воду. Если она успеет незамеченной дойти до кустов, все будет в порядке, сказала она себе и, не торопясь и не наклоняя головы, смело устремилась навстречу проливному дождю, который тотчас начал просачиваться сквозь и без того сырой зеленый габардин капюшона и плечи пальто. Разумеется, Исабель очень быстро промокла, однако стоило ей – впервые за прошедший месяц – ступить на мостовую за пределами монастыря, как ее сердце сразу же исполнилось восторга и небесной легкости. Ветер сорвал с нее капюшон, мокрые волосы облепили лицо, мешая видеть. Щеки пощипывало от холода. Серые школьные чулки сползли до лодыжек и намокли, повиснув на ногах, точно гири. Крупные дождевые капли ударялись о мыски ее туфель и разлетались мельчайшими брызгами. Все это она вспомнит потом – все, что сопутствовало внезапному ощущению свободы, которое, словно наставшая до времени волшебная весна, пускало ростки и расцветало в ее душе, пока она шагала по направлению к городу под самым сильным за эту зиму ледяным дождем. Погода, как и все остальное, тоже станет частью ее памяти. Запах дождя, ощущение невероятной, небывалой чистоты лица, до белизны, до сверкающего блеска отмытого хлесткими, жалящими струями, затекающие в глаза водяные капли, а еще – красный автомобиль, который сначала притормозил рядом, а потом свернул ближе к обочине.

Сначала Исабель решила, что это может быть кто-то из монахинь, и продолжала шагать, делая вид, будто не обращает на него внимания. Автомобиль медленно полз вдоль тротуара рядом с ней. Потом стекло пассажирской дверцы немного опустилось.

«Если я сейчас побегу, – подумала Исабель, – у меня будет еще минут пять. Пять минут свободы, прежде чем они меня догонят и я снова окажусь в слишком сухой и слишком теплой комнате, в которой я сразу забуду, как это было прекрасно…» И тут она услышала мужской голос:

– Вас подвезти?

У Исабель не было ровным счетом никаких причин садиться в машину. Она хотела быть снаружи – под дождем и пронизывающим ветром, который казался ей дыханием свободы, но ее рука уже отворяла дверцу. Должно быть, это был один из тех решающих моментов, когда фабула жизни совершает внезапный рывок, когда рассудительность и планы на будущее летят в тартарары и остается лишь совершенно иррациональный импульс, инстинктивное побуждение поступить так, а не иначе. Это и произошло сейчас с ней. Если она поедет на машине, решила Исабель, то сумеет достаточно быстро убраться от монастыря на безопасное расстояние. Это – часть ее бегства, думала она, и хотя это может быть небезопасно, именно таким должно быть настоящее приключение.