Надоело. Надоели дома, облака, закаты, буквы, квартплаты, долги, ботинки, люди, собственная морда, утра, душ, метро, сумка. Не книги. Хочется лечь и умереть.
Время это такая большая мясорубка, которая перемалывает таланты, стариков, дирижабли, держателей… добра и зла – в смерть, нищету, молодых до 27 лет – в разврат как единственный способ выжить, – в ложь про красивую жизнь – жизнь не может быть красивой в нищей стране, – но в каждом из поколений остаются твёрдые камешки.
Жизнь может быть красивой везде. Только смерть всегда безобразна.
Твёрдость, твёрдость, твёрдость, будь камешком, будь серной, выворачивайся, как серна из рук их – без воск. знака – из времени их и из времени – выворачивайся.
– Здесь я работал дворником, и ко мне в окно приходили гости.
Желание
Кошка поймала птенца синицы. Задушила, издох.
Хоронили у забора. Дети с незабудками.
Пока не приехал Сашка, остался один на один с собой.
На третий день стало страшно, на четвёртый радостно.
Приехал, до полуночи варили варенье. Попробовал и скривился: кислое.
Что завтра? Сорвать зелёные помидоры и положить на окно, чтобы забурели.
Приснилась гибель цивилизации. Разноцветный огонь целлулоидных фабрик, красный – библиотек. Плюшевый Мишка размахивает красным флажком.
Рублю дрова. Жёлтый берег, чёрное бревно, озеро тихое, небо синее, леса отражаются.
Птичка: динь-динь-динь. Верчу головой: где?
Берег, бревно, озеро тихое, леса отражаются.
Динь-динь!
Ах! вот ты где: рябина, ветка, птичка.
И – несвойственная небу, лопата летит, кувыркаясь. Сашка копался в огороде и, завершив свой чёрный труд, бросил через изгородь. Отсалютовал.
– Грум-друм-бряк, – упала лопата.
Птичка: день-динь-динь! – мелко, удаляясь, улетая.
Сварил кусок говядины. Нашпиговал чесноком и завернул в фольгу.
Раньше фольга от шоколадок была такой толстой, и мы разглаживали её ногтем. Теперь – подушечкой пальца.
Полудновать – говорят здесь. Это значит отдыхать, спать после обеда.
Я и отдыхаю. Кот Алис чавкает костлявым окунем.
Шелестит моя зелёная школьная тетрадь в клеточку. Кровать поскрипывает.
Сашка шмыгнул носом и сказал «мда» никому. Потом пошёл по комнате, залез в буфет и сказал: «Вот он, чёрный перец». В буфете что-то загрохотало.
Неслышное озеро под самым окном.
По маленькому чёрно-белому телевизору – «Лебединое озеро». Маленькие чёрно-белые лебеди топочут, как маленькие лошадки.
Переключил. «На севере, где бушует огненная стихия», – сказал дядя в жилетке у географической карты метеомира. Кажется, я ослышался.
На табуретке у кровати моя зелёная книжка о дзен-буддистах.
«В ситуации или-или без колебаний выбирай смерть».
Представил себя двумя мальчиками, идущими в сторону леса. Опыт практического сумасшествия. Закрыл дзен-книжку.
«Дай мне строчку из твоего письма, и я приведу тебя к виселице» – это откуда всплыло, вспомнилось?
Полуднуя, засыпая в тихой избе, придумал, как всё-таки нужно бороться с птичьим гриппом. Весной птицы возвращаются из своих африк-америк, а мы собираем чемоданы и улетаем на юг. Они садятся на крыши – оба-на! – а нас нет, улицы пустынны. Облом! поезд прибыл на станцию Садовая, поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны.
– А что ты будешь делать, когда придут чихающие свиньи?
Вечер. Песок. В песке растёт овёс. Дикий, каким ветром?
А! раньше у деревни были поля, колхоз, бабы пекли хлеб. Теперь ничего нет. Овёс одичал.
Зелёное дерево на красном небе. Сидим на бревне. Того берега не видно.
