Когда шум утих, Евровидение так и остался стоять. Он откашлялся, огляделся и сложил руки вместе, как человек, только что вышедший на сцену. Судя по легкому изгибу губ, в его голове бродили какие-то безумные мысли.
– Прошлой ночью лежал я в постели, – заговорил он ораторским тоном, – думая об историях, которые мы услышали за последние несколько дней. И мне пришло в голову, что, возможно, мы все должны чем-то поделиться.
Он замолчал и снова оглядел присутствующих, включая тех, кто сидел за пределами освещенного круга. Повисло неловкое молчание. Евровидению никто не ответил.
«Черта с два кто-то на такое подпишется!» – подумала я.
– Полагаю, – снова заговорил Евровидение, – что платой за доступ к убежищу на крыше должна быть история. Каждый. Должен. Рассказать. – Он обвел всю группу учительским взглядом.
– И кто ж тебя назначил матерью волчат?[37] – поинтересовалась Дама с кольцами.
Ее поддержали взрывом неодобрительных возгласов, покачиванием голов и демонстративным затыканием ушей наушниками.
– Черт возьми, я всего лишь предложил! – воскликнул Евровидение. – У всех нас есть что рассказать. Про любовь, жизнь, смерть, прошлое, привидения – да про что угодно!
– На мой взгляд, истории – это прекрасная идея! – твердо заявила Мозгоправша. – Лучше не придумаешь!
– Я тоже так считаю! – возопил Месье Рэмбоз. – Отлично придумано!
– Благодарю вас! – откликнулся Евровидение таким тоном, словно решение принято. – И в качестве доказательства, что я человек справедливый, начну со своей истории. Правдивой. Она немного забавная – а может, и не такая уж забавная. Про усыновление.
Он сделал драматическую паузу с целью убедиться, что достаточное число присутствующих внимательно слушают, глубоко вздохнул и снова заговорил.
* * *
– Я знал одну гомосексуальную пару, Нейта и Джереми, которые пытались усыновить ребенка. Я говорю «пытались», ибо дело это весьма не простое. Однажды, года два назад, они уже обожглись: им дали на воспитание шестимесячного малыша с возможностью последующего усыновления, если родители от него откажутся, – слышали про такое? Через неделю они оба были без ума от мальчика – как и мать Джереми, которая жила в трех автобусных остановках от них и всегда мечтала стать бабушкой. Несмотря на все предупреждения и «старайтесь не привязываться», она с первого дня видела в нем внука.
Однако социальные работники умолчали о том, что шансы на усыновление того конкретного ребенка приближались к нулю из-за сложной семейной ситуации: мать его матери хотела его забрать, да и отец оставался на горизонте, плюс имелись культурные различия… Впоследствии мои друзья разозлились даже не столько из-за необходимости отдать малыша (конечно, они очень переживали, но ведь они заранее знали, на что шли), сколько из-за сложившегося впечатления, будто социальные работники намеренно ввели их в заблуждение, лишь бы они согласились взять его на короткий срок.
В общем, когда они отошли от случившегося, Джереми убедил Нейта попробовать еще раз. Мать Джереми изо всех сил пыталась их на это подбить – можно даже сказать, настаивала, но, как вы понимаете, из лучших побуждений.
Оказалось, мои друзья еще не настолько оправились: у них снова всплыли травматические воспоминания от одного взгляда на веб-сайт Бюро по постоянному размещению детей – вот же названьице придумали! Словно из книжки Оруэлла!
Тогда они решили обратиться в частную контору и зарегистрировались в агентстве, заполнили невероятно подробную анкету и стали ждать, пока кто-нибудь из матерей не выберет их заявление из общей кучи. Прошел целый год – и никто не откликнулся.
