Чича Божий, или Завербованная любовь - страница 2

«А она все же умеет хитрить», – удивился. И сразу почувствовал себя сильнее, припомнив уроки по языку жестов, которому их обучали в школе КГБ, – неосознанным движением она себя выдала. Широко заулыбался. Знал, что его улыбка покорит и ее.

– Что вы, Христинка, это не составит для вас труда. Ведь вы будете брать интервью, как проделывали это уже со многими разными людьми.

– Но ведь я не имею представления, о чем его расспрашивать.

– Мы об этом подумали и подготовили вопросы, которые вы ему естественным образом сможете задать, как человек, которому интересно все, что касается духовности, веры. Да и я поучаствую в вашем разговоре и между вашими также задам ряд вопросов, на которые намерена услышать ответы наша служба. Вам нужно будет всего лишь подробно записать их.

И не позволив ей прийти в себя, подытожил:

– Сегодня, сразу после обеда, зайдете к нам. У входа звонок. Вам откроет наш сотрудник. Скажете: к Роману Ивановичу. У нас почитаете свой вопросник, и без проволочек поедем в Лужанку.

Рывком распахнул дверь и сразу же обратился к редактору, который уже подхватился предупредительно со старой скамеечки в приемной:

– Андрей Федорович, благодарю за понимание. Думаю, справимся. Когда состоится панихида?

Слегка кивнул головой в ответ на услышанное и вышел.

«Вот ведь вляпалась!» – Христина дождалась, пока шаги кагебиста утихли внизу, и набросилась на редактора:

– Андрей Федорович, ну почему вы не поручили эту работу Рысько? Он хотя бы что-то понимает в церковных премудростях. А я даже не знаю, как к священнику нужно обращаться.

– Да по имени, отчеству – тоже проблему нашла. А к Рысько в той структуре особенное отношение. Тебе ведь знаком адвокат Олекса Римский? Тот как-то перебрал и на скамье в парке позабыл свой всеизвестнейший портфель. Рысько подобрал и решил над стариком подшутить – позвонил ему на следующий день и сказал, что видел, как его портфель нес один из сотрудников той конторы. Римский студеным потом обливался, когда шел туда за портфелем, напиханным всевозможными документами клиентов. У него чуть было инфаркт не случился, когда ему сообщили, что нет у них никакого портфеля. Ну и догадались спросить, кто же его к ним направил. Поняли, что к чему. А Рысько, да и меня тоже, предупредили, чтобы больше так не шутил.

До назначенной встречи в районном КГБ редактор попросил Христину написать некролог, посвященный Голоснюку. До сих пор в ее письменных наработках такого жанра не было. Но все коллеги и в самом деле отправились в дом покойного на помощь семье, ее же оставили «на телефоне». Такое серьезное и печальное поручение, а она вдруг ударилась в воспоминания о том, каким комичным был Голоснюк, когда навеселе приезжал в типографию, чтобы подписать сверстанные полосы к выходу в мир. Тогда ему, хоть убейся, надо было либо заново переписывать передовицу, либо, на худой конец, хоть абзацы в ней попереставлять. По два часа он терроризировал линотиписта, метранпажа и ее своими капризами, потом с чувством исполненного долга усаживался в редакционную легковушку и давал ей указание: «Я подожду в редакции, а ты, когда закончите, принесешь мне сигнальник, чтобы я все еще раз проверил». Она в назначенное время клала перед ним свежие отпечатки, на которых не было запечатлено ни единой из его пьяненьких правок, он просматривал их и триумфально сообщал: «Вот видишь, как все хорошо получилось! Звони девочкам, могут собираться домой». Девочкам не было надобности звонить, они дружно провели ее до редакции и разошлись кто куда, подсмеиваясь по поводу дежурной подставы.