– Послушай, – проговорил Чейз осипшим голосом. – Он ведь не умер? Скажи, он не умер?
– Он мертв.
– Сэм умер?
– Сам посмотри.
– Но этого не может быть! – сказал Чейз. Одной рукой он держался за Сандерса, а второй размахивал воротничком у Сандерса перед лицом. Чейз наклонился еще ближе. – Это неправда. Он не это имел в виду. Он так не мог.
– Кто не мог?
– Не обращай внимания. Как он умер? Просто ответь. От чего?
– Успокойся. Ты меня сейчас с лестницы столкнешь. Отойди, черт тебя побери! Скорее всего, от разрыва сердца.
– Разрыв сердца?
– Да. Или от сердечной недостаточности. Когда сердце слабое, оно может просто остановиться. Так ты отойдешь или нет? – сказал Сандерс, отталкивая воротничок от своего лица с таким чувством, словно Чейз тряс перед ним не меньше чем сотней таких воротничков. – Ты же слышал, что он говорил о приступе. Не знаешь, как у него было с сердцем?
– С сердцем? – повторил Чейз, и его глаза заблестели надеждой или облегчением. – Я не знаю. Возможно, плохо. Скорее всего. Бедный старина Сэм. Спроси у Мины. Точно, Мина должна знать!
Хилари тихо подошла к ним. Сандерс взял их обоих за руки.
– Послушайте меня, – сказал он, – и прошу вас, делайте так, как я говорю. Останьтесь с ним, но не трогайте его сами и не позволяйте кому-либо к нему прикасаться. Я вернусь через минуту.
Сандерс подошел к приоткрытой двери, за которой ожидала Мина. Он осторожно отодвинул ее в сторону, вошел и закрыл за собой дверь.
Она не пыталась его остановить, но колени у нее начали подгибаться, и не потому, что она собралась упасть в обморок, просто они вдруг перестали держать ее и стали хлипкими, как бумажный фонарик. Сандерс подхватил ее под руки и осторожно усадил в кресло. Мина еще не закончила одеваться к обеду – на ней был большой розовый стеганый халат, обволакивающий все тело, кроме тонких рук и растерянного лица. Ее черные волосы были зачесаны назад. На рукаве халата Сандерс заметил пятна, похожие на застывший воск. От прежней живости Мины Констебль не осталось и следа. Губы побелели, сердце билось очень часто. Похоже, она лишь теперь поняла, что Сандерс не хотел подпускать ее к мужу, удерживая в кресле, и начала сопротивляться.
– Миссис Констебль, успокойтесь. Мы уже ничего не можем сделать.
– Но он ведь не умер! Он не умер, я видела…
– Боюсь, что он действительно скончался.
– Вы так считаете? Ну да, вы ведь врач. Вы должны в этом разбираться, верно?
Сандерс кивнул.
Она замолчала, ее тело била дрожь. Наконец она позволила себе расслабиться и откинуться на спинку кресла, как будто все это время вела какую-то внутреннюю борьбу, однако теперь на смену этой борьбе пришло нечто новое. Она, кажется, попыталась взять себя в руки, и ее большие лучистые глаза наполнились слезами.
– Миссис Констебль, все дело в его сердце, не так ли?
– Что вы сказали?
– У него было слабое сердце?
– Нет, он всегда… нет, нет, нет! – воскликнула Мина, приходя в себя и глядя на Сандерса влажными от слез глазами. – Сердце у него было сильным, как у быка! Доктор Эдж так ему и сказал неделю назад. Такого хорошего сердца еще поискать! Но какое это теперь имеет значение? Я не знаю. Я не дала ему двух чистых носовых платков. Это последнее, о чем он меня попросил.
– Но, миссис Констебль, скажите, что произошло?
– Я не знаю, не знаю, не знаю!
– Хорошо, почему вы кричали?
– Пожалуйста, оставьте меня в покое.
Сандерс постарался взять себя в руки и не показывать своего сочувствия, которое в ту минуту переполняло его сердце.
