Читать онлайн Михаил Пропп - С аквалангом в Антарктике

© Пропп М. В. (наследники), текст, фото, 2024

© Флинт М. В., предисловие, 2024

© ООО «Паулсен», макет, 2024

Моим друзьям-подводникам, с которыми я не раз погружался в Баренцево море

Благодарим за помощь при подготовке книги Луизу Николаевну Пропп

Молодое поколение не помнит, кто и когда запустил первый искусственный спутник Земли. Юрия Гагарина, конечно, знают, но не менее героических его последователей – нет. Кто, кроме горстки профессионалов и энтузиастов, помнит первооткрывателей недоступных полюсов нашей планеты и их героизм, который стоял за этими открытиями? А Эдмунда Хиллари, первым достигшего вершины Эвереста, и то, когда это произошло? А Джорджа Мэллори, своей целеустремленностью и ценой жизни проложившего человеку путь на эту высочайшую вершину мира? Кто первым опустился на предельные глубины Океана? Кто открыл жизнь на этих глубинах в то время, когда барьером для существования жизни, безусловно, считалась глубина 6 километров (при давлении 600 атмосфер)? Имена Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена и Михаила Петровича Лазарева всплыли в памяти большинства людей только в связи с празднованием 200-летия открытия Антарктиды в 2020 году.

В одной из своих экспедиций в Карское море и море Лаптевых я спросил молодых сотрудников, знают ли они, кто такой Владимир Русанов? Ответа не получил. А братья Лаптевы? То же самое. А ведь эти люди открыли для нас Арктику, их имена увековечены на картах. Человек, по большей части сам того не осознавая, живет с ощущением, что случившееся в прошлом само собой разумеется и в особой памяти не нуждается. Тем не менее все перечисленные достижения человечество в свое время с гордостью ощущало как общее достижение.

Эйфория от рекордов и открытий быстро проходит, но память о них и понимание их значимости должны оставаться. Я уверен, что эти чувства по отношению к замечательным именам и событиям, которые открывали человеку мир, должны сохраняться и сейчас. Один из крупнейших географов нашего времени океанограф Юрий Михайлович Шокальский писал: «Русские люди должны знать и помнить, что сделано славного предшествующими поколениями, гордиться этим и в свою очередь дать возможность и право потомкам так же относиться к ним самим»[1]. Короткая память здесь – грех. Важно помнить достижения предшественников. Переиздание книги морского биолога, пионера подводных исследований в арктических и антарктических водах Михаила Владимировича Проппа (1937–2018) «С аквалангом в Антарктике» – еще один шаг в деле сохранения памяти о научных открытиях и достижениях.

Выдающийся путешественник Джеймс Кук, в 1773–1775 гг. совершивший кругосветное плавание, писал, что никогда люди не будут исследовать никакие южные земли. Однако в январе 1820 г. Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым в экспедиции на шлюпах «Восток» и «Мирный» была открыта Антарктида. Активное освоение материка и Южного океана началось с середины 50-х годов прошлого века. Самой масштабной эпопеей была многолетняя Советская антарктическая экспедиция на дизель-электроходе «Обь». В 1956–1959 гг. в Антарктиде, на ее побережье и в глубине материка, появилось шесть круглогодично работающих полярных станций. Практический и научный интерес к Антарктиде и Южному океану был огромен. В 1961 г. в Южном океане начала работать китобойная флотилия «Советская Россия». В промысел вовлекались богатейшие рыбные ресурсы – ледяная рыба, путассу, нототения, клыкачи, серебрянка и, наконец, важнейший компонент антарктической экосистемы – криль. Постоянно рос и научный интерес к шестому континенту и окружающему его океану. На каждую научную вакансию на борту «Оби», отправлявшейся в Антарктиду, подавалось несколько тысяч заявок. Исследовались течения, атмосфера, климатические особенности, процессы формирования и таяния льда, история континента, животный и растительный мир, адаптация человека к экстремальным условиям.

К началу 1960-х годов, когда у группы энтузиастов во главе с Михаилом Владимировичем Проппом возникла идея подледных погружений, омывающие Антарктиду моря были неплохо изучены, но малые глубины, окружающие континент и постоянно покрытые толстым прибрежным льдом, оставались белым пятном из-за отсутствия адекватных методов исследований. Существующие в этой области жесткие условия среды заставляли предполагать крайнюю бедность подводной жизни. В те годы исследовать этот уникальный район Мирового океана можно было единственным способом – погрузиться под лед в водолазных костюмах. Такие работы и были спланированы и подготовлены группой ученых – морских биологов, имевших большой опыт водолазных работ, в том числе в высоких арктических широтах. В группу входили Михаил Владимирович Пропп, Евгений Николаевич Грузов и Александр Федорович Пушкин. Самое деятельное участие в формировании научной идеологии этой экспедиции принял выдающийся отечественный ученый член-корреспондент АН СССР Анатолий Петрович Андрияшев.

Мероприятие было крайне рискованное. Предстояло погружаться в прорубь под лед двухметровой толщины при температуре воды –1,8 °C. Были сконструированы специальные водолазные костюмы, теплые и одновременно не стесняющие движения аквалангиста под водой. Подледная экспедиция могла не состояться, если бы ответственность за проведение этих новых и очевидно опасных работ не взял на себя руководитель Антарктической экспедиции Евгений Сергеевич Короткевич, опытнейший полярник старой школы. В 1965–1966 гг. первые подледные исследования в Антарктиде были выполнены в море Дейвиса в районе прибрежной обсерватории Мирный. Группа под руководством М. В. Проппа совершила более 160 погружений и обследовала глубины до 50 метров.

Был открыт совершенно новый подводный мир – несравненно более богатый и разнообразный, чем в аналогичных по условиям высоких широтах Арктики. Оказалось, что на антарктическом шельфе подо льдом живут губки, кораллы, актинии, асцидии, морские звезды, морские ежи и лилии. Богатство подводного мира здесь напоминало население тропических морей. Многие найденные виды ранее были не известны науке. Важнейшим открытием стали уникальные сообщества, приуроченные к нижней поверхности льда и включающие водоросли и мелких животных. Эта область была обильно населена мелкими ракообразными и рыбами, которыми питаются многочисленные в Антарктике пингвины, тюлени и киты. Позже выяснилось, что с продукцией подледных водорослей связан жизненный цикл рачка криля – ключевого вида всей уникальной и богатейшей антарктической экосистемы.

Результаты подледных исследований, проведенных группой М. В. Проппа в 1965–1966 гг., позволили ликвидировать белое пятно, существовавшее в общей картине прибрежных вод Антарктиды, и создали основу для реконструкции истории формирования фауны этого региона. Одновременно они доказали доступность научных работ под антарктическим льдом. Можно, конечно, сказать, что это событие несравнимо с полетом в космос, но это было новое и опасное дело, которое принесло принципиально новое видение Южного океана. Сходные исследования начали одновременно американские биологи в море Росса на станции Мак-Мердо. Но все же Михаил Владимирович Пропп и его коллеги были первыми исследователями, открывшими миру уникальный подледный мир Антарктики.

М. В. Флинт,

академик РАН, руководитель научного направления «Экология морей и океанов»

Института океанологии им. П. П. Ширшова РАН

Михаил Владимирович Пропп

Стояли последние дни короткого полярного лета. Крошечные Айновские острова, затерянные на просторах Баренцева моря, казалось, отогревались в лучах незаходящего солнца. На этой заповедной земле тысячи морских птиц выводили птенцов, травы высотой в человеческий рост шуршали под порывами ветерка. Даже Баренцево море ненадолго утратило свою суровость и тихо плескалось у берегов.

Наша маленькая экспедиция состояла всего из пяти человек. Я был единственным гидробиологом; вместе со мной погружались в море два спортсмена-подводника. Мы в прекрасной форме, молоды и сильны, полны энтузиазма. Впервые мы работали в таком гостеприимном и привлекательном месте, и все приводило нас в восторг. Казалось, для нас нет ничего невозможного, все моря мира в наших руках. Как-то раз вечером мы предавались мечтам о будущих погружениях. Назвали несколько экзотических морей и закончили так: «А потом мы поедем нырять в Антарктику!» Слова были сказаны, но это только слова, и Антарктида казалась нам не ближе, чем другие планеты. Никто не поверил бы в ту минуту, что только пять лет отделяют нас от погружений у загадочных берегов шестого континента.

Ровно через год я ненадолго попал на Дальний Восток, в Южное Приморье. Здесь работала экспедиция Зоологического института Академии наук СССР, первая большая советская экспедиция, в которой биологические сборы и наблюдения делались прямо под водой, при погружениях с аквалангом. Нырять я уже умел неплохо, мне приходилось спускаться в Черное и Баренцево моря, но я был совсем еще неопытным научным работником и мог многому научиться у руководителей нашей экспедиции. Они имели немалый стаж работы в самых различных океанах и морях, но погружение под воду было и для них совершенно новым способом исследований. День за днем мы опускались в море, наши коллекции все увеличивались, но полного удовлетворения сделанным все же не наступало. В результате работы мы довольно точно выяснили, где и кто живет, но почему это именно так, а не иначе, объяснить чаще всего было очень трудно. Чем больше накапливалось данных, тем труднее становилось находить в них общие закономерности. Однажды разборка материала затянулась, и мы засиделись в нашей лаборатории до ночи. Было очень тепло, тихо и сыро, тысячи ночных бабочек с жужжанием бились в закрытые окна. Разговор незаметно перешел от текущей работы к проблемам, связанным со всем Мировым океаном. Каковы общие закономерности расселения животных и растений в море, как проявляются они там, где ничто не напоминает о наших морях, о северном умеренном поясе? Тут-то и прозвучало снова слово «Антарктика». Ведь условия под покровом льда совершенно необычны и почти не исследованы; кроме немногих видов, там почти нет животных и растений, близких к населяющим наши моря. Как приспособилась жизнь к суровым условиям Южного океана у берегов Антарктиды? Я высказал мысль, что, пожалуй, нет ничего невозможного в том, чтобы и там спуститься под воду с аквалангом – это примерно то же, что зимние погружения в Баренцево море. Почему бы не поработать в Антарктике? Один из нас, молодой зоолог Женя Грузов, сказал на это: «Тебе стоит обратиться к профессору Андрияшеву, он координирует все биологические исследования в нашей Антарктической экспедиции, сам не раз бывал в Антарктике и даже как-то раз сказал, что неплохо бы послать туда аквалангистов. Может быть, он и заинтересуется». Вернувшись из экспедиции, я постарался по литературе изучить то немногое, что было уже известно о жизни моря у берегов Антарктиды. Составил план, что можно и нужно там исследовать нашими водолазными гидробиологическими методами. В феврале следующего года, изрядно волнуясь, я постучал в кабинет профессора (теперь уже члена-корреспондента Академии наук) Анатолия Петровича Андрияшева. Невысокий энергичный человек пригласил меня к письменному столу. Он был любезен, но, как мне тогда казалось, не считал проведение таких работ неотложной задачей. Потом я понял, что такое сдержанное отношение к предложенному плану объяснялось тем, что в науке я был совсем еще новичком и едва ли мог внушать доверие. Постепенно профессор разговорился, и я узнал немало интересного о его работе в первой и третьей экспедициях в Антарктику на борту дизель-электрохода «Обь». Несмотря на ряд трудностей, Андрияшеву и его товарищам удалось собрать большие коллекции донных и пелагических беспозвоночных, рыб и морских птиц в Антарктике и многих других районах Южного полушария, где «Обь» проводила океанографические исследования. Обработка этих коллекций дала немало нового для науки. В конце разговора профессор попросил меня составить записку о целях водолазных гидробиологических исследований, требуемом оборудовании и необходимых средствах.