Читающая по цветам - страница 22

Мы миновали все дворы замка и по длинной лестнице спустились обратно в город. К тому времени, когда мы прошли по улице Лонмаркет до Хай-стрит, я была уже вся в испарине. Августовская ночь была теплой и влажной, улица была забита народом, кругом горели и чадили факелы. Мои и без того натянутые нервы резали пронзительные звуки волынок и ребеков[27] и монотонное пение псалмов. Знакомые запахи пота и дыма, пролитого вина и жарящегося мяса сливались в невыносимый омерзительный смрад.

– Александр, – выдавила я из себя. Мне пришлось закричать – или попытаться закричать – чтобы он расслышал. – Меня сейчас стошнит.

– Хорошее же время ты выбрала! – раздраженно крикнул он в ответ. – Хорошо, ладно, мы возвратимся в дом Хантли. Там будет, кому о тебе позаботиться. – Он не добавил: «А потом я вернусь сюда, чтобы все-таки как следует повеселиться», но это было ясно и без слов. – Нам вообще следовало сидеть там, и к черту твой проклятый ларец. Пошли, здесь уже недалеко.

Одной рукой он обнял меня за талию, а другой оттолкнул встречного прохожего. Я крепко зажмурила глаза и усилием воли заставила себя идти дальше. Еще несколько шагов, всего лишь несколько шагов.

– Пропустите! – закричал Александр. – Эта леди нездорова. Пропустите…

Он вдруг замолк, издав какой-то странный звук – то ли крик, то ли громкий выдох. Его рука соскользнула с моей талии, и он качнулся в сторону. Я пошатнулась, открыла глаза и в свете факелов увидела сверкнувшую рукоять кинжала и фонтан блестящей черной жидкости, брызнувший, хлынувший из его горла. Его глаза были открыты, и в них не было ни гнева, ни страха – только потрясение. О святой Ниниан, это кровь, кровь Александра – «кровь на боярышнике, кровь и смерть» – она была горячая, липкая, пахла солью, и ржавчиной, и сырым мясом, и сплошь покрывала мою грудь и плечи и руки. Александр попытался что-то сказать – его губы шевельнулись, но послышался только тихий хрип и еще – бульканье, исходящее из страшного разреза, зияющего на его горле. Потрясение в его глазах исчезло, сменившись мертвой пустотою, и он рухнул на мостовую.

Я попыталась было поддержать его, но он был слишком тяжел. Он увлек меня за собою и придавил к булыжникам, которыми была замощена главная улица. Я попробовала закричать, но мне не хватило дыхания. Я слышала, как кто-то рассмеялся и сказал: «Он пьян». Чей-то грязный сапог ударил меня в щеку. Я всхлипнула и постаралась свернуться калачиком, чтобы защитить дитя в моем чреве. Подошвы сапог снова и снова топтали мои волосы, раздавили мой нарядный головной убор, разорвали юбку. Запах крови был так резок, так силен, что меня вырвало на мостовую. Потом мое чрево содрогнулось и сжалось.

Внезапно сапоги исчезли. Вокруг послышались крики и звук, который я ни с чем бы не спутала – свист выхватываемого из ножен клинка, стали, скользящей по коже. Факел, упавший наземь. Чья-то нога, пинком отшвырнувшая его прочь. Нога, обутая не в сапог, а в башмак, туфлю из тонкой, начищенной кожи, затянутая в шелковый чулок с расшитой серебром подвязкой, длинная, словно ей никогда не будет конца. Я с трудом повернула шею. Факел покатился по мостовой, отбрасывая блики света на гарду и эфес шпаги, рассекающей теплый ночной воздух и чертящей магический круг безопасности вокруг меня. Позолота, фигурная ковка и инкрустация серебром. Волосы, как огонь. Кто это – ангел или демон?